Ярослава Казакова - Роза – стервоза. Повесть

– Тебе не кажется, что наш рацион стал более калорийным, чем всегда? – Спросил как-то раз Григорий с умным видом.

– Нет, не кажется, – ответила я уверенно. – Это так и есть.

– Ты считаешь это нормальным?

– Конечно. В холодное время года рацион должен быть более калорийным.

«До тёплого я не задержусь, а вам, двум свиньям, всё равно, что жрать!» – Добавила я про себя, обворожительно улыбаясь в изюмно-чёрные Гришкины гляделки.

– Намечается большая компания. Надо бы закупить побольше алкоголя, – начал Гришка в тот вечер за ужином.

– Кто будет его пить? – Саркастически поинтересовалась я. – Лунины и Завадские не пьют, потому что это вредно, Женьке пить нельзя, а Альбинка не будет с ним за компанию, Збогары не пьют просто потому что… Остаётся сладкая парочка – Кулинич и Билославо, да мы с тобой.

– Тебя поить – только добро переводить, – усмехнулся Григорий. – Никогда не пьянеешь. Ты хоть удовольствие от алкоголя получаешь?

– Получаю, когда некий лох думает, что я набралась, и он сейчас меня легко обставит в покер…

Хрустальные шарики люстры зазвенели от нашего с Григорием дьявольского хохота. Катюня поёжилась.

– А почему Марченко нельзя пить? – Спросила она вдруг ни к селу, ни к городу.

Вот, что ей нужно, а? Ну, влюбилась, с кем не бывает? Ну, сильно старше неё, ну истрёпан жизнью в шоболы, ну, женат. Опять же, бывает. Всё могу понять, кроме одного: какого дьявола болтать о нём, не закрывая рта? Чтобы все знали? Узнают. Дальше что? Насмешки-позор-кошмар? Всё-таки некоторым людям природа сильно не додала ума.

Как-то раз Альбина Марченко, вспоминая последние свои года в школе на излёте советского времени, рассказывала, что у них был факультатив «Этика и психология семейной жизни». Предмет был занимательным до икоты, а учебник очень веселил старшеклассников своей напыщенной сдержанностью и параграфами ни о чём. Одним из таких параграфов была «Культура поведения влюблённых». Урок превратился в вечер юмора посреди белого дня сразу же.

– Они бы ещё о культуре поведения людей в состоянии аффекта написали! – Смеялась Альбина, сверкая ровными, беленькими зубками.

– Или для шизиков! – Вторил ей Женька, покатываясь.

Тогда я смеялась над рассказами Альбинки вместе с ними обоими и ещё парочкой знакомых, а теперь неожиданно подумала, что тот параграф неплохо бы прочесть вслух Катюне, усадив её предварительно в мягкое, глубокое кресло и вручив большой леденец на палочке.

Григорий посмотрел на меня многозначительным взглядом.

– Ему нельзя спиртного. Там серьёзные проблемы с пищеварением, – ответила я после достаточно долгой паузы.

– Так, вот, почему он за последний год так похудел! – Всплеснула Катюня своими полными ручками. – Я-то думала, это Альбина Николаевна его худеть заставляет, чтобы он тоже, как и она, стал похож на тощую козу. Пухленьким он мне больше нравился!

Мы с Гришкой переглянулись, и он покачал головой. «Как же всё далеко зашло!» – Буквально кричали его глаза.

– Вряд ли Евгений Александрович будет ещё когда-нибудь, как ты изволила выразиться, пухленьким. После того, как его траванула бывшая…

Катькино громкое «Ах-х-х!» и звон разбитого стекла не дали мне завершить фразу. Гришка стукнул кулаком по столу и принялся орать, что ему испортили аппетит. Он, мол, и без того год назад наслушался ужасов об истории с Женькиным отравлением и не желает за ужином пересказа про рвоту, понос, гнойные язвы, реанимацию, сошедшую клочьями кожу и прочее в этом духе. Прибежала Антонина Тимофеевна с веником и совком, чтобы убрать разлетевшиеся по всему полу осколки стакана.

В прошлом году новость об отравлении Марченко долго была у всех на слуху. Ему сочувствовали. Его спасали всем миром. Странно, что всё это пролетело мимо Катькиных розовых ушек.

Ах, да! Ничего странного: наша мадемуазель Екатерина гостила у европейских родственников с декабря прошлого года по март текущего. Точно! Меня почти четыре месяца никто не докапывал с разговорами про ауру. Вернулась Катрин аккурат к Женькиной и Альбинкиной свадьбе в конце марта и очень страдала по этому поводу.

– Почему на ней? – Горько недоумевала она. – Не мог найти кого-нибудь помоложе?

– Мог, – согласилась я тогда, – только он никого не искал.

– Правильно! Женился на первой попавшейся! Кто под бочок подлез!

Катюня долго разорялась на эту тему, а я молча ухмылялась в усы. Знала бы она, как всё было на самом деле!.. Но, куда ей!

Теперь аккомпанементом к Гришкиному ору Катька принялась реветь, уткнувшись в желтоватую крахмальную салфетку, а я задумалась. «Надо отбелить салфетки и скатерти, – подумалось мне. – Ещё проконтролировать, чтобы протёрли зеркала в прихожей. Они капец, как заляпаны. С нами всеми что-то происходит. Что-то нехорошее, затхлое… Что?..»

Упадок, вот что. Именно так он выглядит. Вроде бы всё, как всегда, но наш безукоризненно отлаженный быт и симбиотические взаимоотношения внутри тройственного союза уже покрылись сетью паутинно тонких трещин. Если их срочно не подлатать, они углубятся, штукатурка благопристойности отвалится, кирпичи взаимной выгоды раскрошатся, и быт вместе с союзом неминуемо рухнут.

Впрочем, туда им и дорога. Я даже не собираюсь прикидываться, что мне есть до этого дело. Мне больше ни до чего в этом доме дела нет.

Хотя, не совсем так. Мне есть дело до того, как встретить, устроить, накормить, развлечь и проводить будущих дорогих гостей. Среди них, между прочим, два моих лучших друга и потенциальный благодетель, к слову говоря, на данный момент совершенно свободный. Думаю, этот кусок жирноват для Катюни. Она сама ограничила свой рацион воровством с чужих тарелок, вот, и пусть развлекается.

Гришка, наконец, проорался. Катька убежала к себе. Антонина домела осколки и вышла из столовой, а я накапала в стакан валерьянки и поднесла его нашему дорогому хозяину.

– Может, лучше коньяку? – Спросил он с надеждой.

– Коньяк по праздникам, – обрубила я.

Не хватало мне ещё смотреть на спивающегося кабана в последние мои недели в этом дебильном доме! Провались оно всё в сортир!

– Расскажи что-нибудь, – попросил Гришка жалобно, разделавшись с валерьянкой.

– Юниоры Евгения Марченко победили со счётом 4:3 краснодарскую команду, – сообщила я с интонациями ведущей рубрики «О спорте» и поднялась, упреждая Гришкино возмущение по поводу слишком частого за последние полдня упоминания имени кое-кого.

– Я понял, – вымолвил он обречённо. – Вы сговорились. Вы с Катькой сговорились вогнать меня в гроб.

– Ты умничка! – Похвалила я. – Всё правильно понял. Мы с ней даже план твоих похорон уже обсудили и наряды траурные заказали.

– Илонка! Стой! Ну, скажи, на что вам сдался этот Марченко? Или вы хотите меня с ним поссорить? Зачем вам это?