Ярослава Казакова - Роза – стервоза. Повесть

Впрочем, возможно, я неправа, и Кулинич вовсе не желает чёртова потомства. Нагляделся на него уже до огненных мух в глазах. И, даже если желает… мало ли, кто и что желает в этом лучшем из миров? Можно, ведь, просто пообещать, заключить сделку, а после сбежать от проклятого тирана к…

К кому? К другому проклятому тирану?

Да, птичка моя! А ты как думала? Все мужики проклятые тираны. Их можно и нужно использовать, а когда один перестал работать на тебя, заменять его следующим. Посмотри вокруг, все так живут!..

Все, да не все. Кто-то живёт по-другому.

Кто-то, у кого нет моих амбиций и способностей! Толстозадые, бездарные и безынициативные клуши по-другому живут, вот, кто.

Так, что же делать? Делать-то мне что?

Перекраситься в шатенку и завить кудри? Глупо. Китайская подделка получится. Надо оставаться собой и брать объект… чем?

А это уже будет зависеть от того, что он ценит в женщине.

Ценит хозяйственность? Покажем чудеса хозяйственного эквилибра.

Доброту? Он у меня ею подавится. В хорошем, разумеется, смысле.

Ум? Мы университетов не кончали, конечно, но поговорить о книгах и прочих подобных материях большие не дураки!

В общем, война план покажет.

Глава 16

– Ой, Илоночка, прости!.. – Яркий свет из коридора прямо по глазам, несчастное, зарёванное Катькино рыльце и страстный шёпот от двери: – Прости! Ты медитируешь! Извини, что помешала, но я…

– Заходи, раз уж пришла, – устало промолвила я, вставая с пола. Не помню, как я там снова очутилась в позе лотоса. – Я ещё не дошла до того маразма, что ты мне приписываешь. Только дверь закрой ради всех горных, лесных и прочих духов, пожалуйста! Свет по глазам бьёт!

Не выношу, когда свет лупит по глазам. Катьку пока выношу, хоть и с большим трудом. Правда, сейчас я почти рада её появлению. Она мне может многое рассказать, и, как знать, может, что-то пригодится!

Мы с ней улеглись на мою кровать рядышком, как парочка лесбух после бурных утех, и Катька начала:

– Он меня за него замуж отдать хочет, представляешь? Говорит, это лучшее, чего я заслуживаю со своей толстой задницей и свинячьей рожей!

Голос Катюни предательски задрожал, а слёзы из глаз хлынули буквально в три ручья, как у клоуна в цирке. «Не свинячьей рожей, а свиным рылом!» – Чуть не сорвалось с языка. Мне стоило большого труда сдержать усмешку.

Вот бы, меня кто-нибудь за Кулинича просватал, а? Так, ведь, нет же!

Говорят, большие женщины созданы для работы, а маленькие для любви. В моём случае всё явно наоборот.

Я лежала, уставившись в потолок, кусала губы и молча злилась.

Злилась на тех, кто выдумывает и вчехляет людям всякую дичь.

Злилась на свою переломанную, безрадостную жизнь, данную мне в награду непонятно за какие грехи.

Злилась на рыдающую на другой половине кровати бессовестную, толстую кобылу, воображающую себя нежным цветочком с особенной длиной волны. Сейчас чёртов цветочек засопливит мою подушку так, что не поможет смена наволочки. Гадство. Всю жизнь об этом мечтала.

С трудом заставив себя успокоиться безмолвными ругательствами в адрес собственной персоны, я повернулась к Катьке, присела на один бок и принялась гладить её нежную, девичью спину в валиках твёрдого жира, кудрявый, как у Гришки, затылок, пухлое, белое предплечье.

– Мы живём в прекрасной стране, Катенька, – изрекла я с жизнерадостными интонациями детсадовской воспитательницы.

От неожиданности девчонка перестала рыдать, резко села на кровати, подогнув под себя коротковатые полные ноги и ошалело поинтересовалась:

– При чём здесь это?

– Это здесь при том, Екатерина, что человек в России рождается и живёт свободным, понимаешь? Никто не может заставить его делать то, что ему не хочется, пока он не лишён по каким-то причинам свободы и дееспособности.

– К чему ты клонишь? – Отчаянно тупила Катька.

– Я клоню к тому, дорогая моя девочка, что ни Гришка, ни родители, ни сам Президент во главе с Госдумой не могут заставить тебя выйти замуж за кого бы то ни было, если ты не хочешь. Если же они всё-таки заставят тебя силой, это будет преступление, подлежащее суду.

– Это всё хорошо, – отмахнулась Катька, – но ты понимаешь, что они сожрут меня, если я сейчас ослушаюсь Григория? Они превратят мою жизнь в ад кромешный! Они меня со света сживут!

Катька почти кричала.

– Уйди от них, – посоветовала я. – Устройся на работу, сними квартиру, и адрес им не говори.

– Какую работу? – Горько спросила Катька. – Бумажки за копейки перекладывать? Да, я на те деньги, разве что угол сниму у полоумной старухи! И питаться придётся… Даже не знаю, чем! Консервами собачьими!

– Собачьи консервы дороги, – возразила я. – Обычно в таких случаях говорят, что питаться придётся лапшой быстрого приготовления, но это миф. Она на самом деле тоже дорого обходится. Лучше покупать дешёвые макароны и крупу. Так больше возможностей протянуть до получки.

– Какая ты умная, Илонка! – Искренне восхитилась Катька. – Всё знаешь! А я, вот, ничего не знаю! Я кашу себе не сварю! Я понятия не имею, что с куском сырого мяса делать!..

Катюня снова залилась слезами.

– Так, учиться надо! – Обнадёжила я её. – Уходить из дома и всему учиться самостоятельно.

– Я боюсь, – тупо произнесла Катька. – Боюсь не справиться. Боюсь, что меня обманут, ограбят, обидят как-то ещё. Боюсь оказаться одна. Илона! Помоги, прошу тебя! Отговори Гришку от этой глупости!

– В чём глупость-то? Не вижу никакой глупости, сплошная мудрость житейская! – Отмахнулась я. – Брат за тебя переживает, хочет предостеречь от ошибок и определить сразу в надёжные, опытные руки. Кулинич, между прочим, семь раз был женат! Понимать надо!

– Что-о-о? – Маленькие Катькины глазки вытаращились и округлились так, что я испугалась, как бы они у неё не выпрыгнули, как у дятла Вуди, и не зарядили мне в лобешник. – Семь раз?!

Я снова поразилась неумению некоторых одарённых во всех смыслах гражданок пользоваться источниками информации. Хоть бы в поисковике набрала чёртова Кулинича! Нет же! В Интернете мы смотрим фоточки котиков с цветочками и придурковатые иностранные сериалы о жизни студенческой молодёжи.

Правильно, своей жизни нет, так, мы хоть со стороны посмотрим! Зачем нам своя жизнь? За нас её другие пусть проживают: ушлые родители-пенсионеры, хитрожопый братец Гришенька, кто-нибудь ещё. «Илонка, помоги!» Какая прелесть! В чём я должна тебе помочь? В том, чтобы ты и дальше продолжала спускать свою жизнь в дыру?

– Я поняла тебя, – проговорила я, наконец. – Ты не хочешь менять свою жизнь, да, Катя? Хочешь, чтобы всё в ней осталось, как есть?

Катька принялась заполошно кивать, а в маленьких её зарёванных глазках зажглись фанатичные огоньки!