Татьяна Ван - Мелодия тумана

– Арон… Откуда?

– Кто его знает, – пожал плечами мой друг. – Я сам поражаюсь, откуда появилось столько книг. Их тут немереное количество. За десять жизней все не прочесть.

– Именно! Даже если читать сутками напролет.

– Вот и читай, сколько влезет. Пока мозги не лопнут!

– Ты в курсе, что это немного жестоко? – улыбнулся я, пытаясь отыскать литературу на родном языке. Как оказалось чуть позже, ее здесь было даже больше, чем говорил Арон. Я отыскал не только научные труды по философии, но и романы, переведенные на корейский язык.

– Ладно, шучу, – Арон вновь зевнул. – Я уже спать хочу. Ты не против, если я оставлю тебя наедине с книгами? Дорогу обратно найдешь?

– Конечно, найду, – вчитываясь в книжные переплеты, ответил я. – Иди, и не беспокойся обо мне, тут до лестницы два шага, а там я уж точно доберусь до своей комнаты.

– В таком случае, спокойной ночи. – Ли скрипнул дверью и скрылся в темном коридоре третьего этажа.

Я остался один на один с книгами, уже предвкушая бессонную ночь, хотя мой поход сюда подразумевал нечто иное.

Сколько я провел за чтением книг – неизвестно. Я не взял с собой ни сотовый телефон, ни наручные часы, которые, вообще-то, никогда не снимал и носил всегда при себе. Только здесь решил избавиться от всего, что меня окольцовывало. Хотелось достигнуть максимальной свободы.

Я сидел за столом в самом сердце хранилища книг. Окна в библиотеке оставались зашторенными, поэтому я не мог определить – сейчас все еще ночь или уже наступает на пятки рассвет. По ощущениям казалось, что я просидел за книгами не меньше пяти часов.

Основной свет в библиотеке я выключил, чтобы он не привлекал внимания, и оставил гореть только настольную лампу, которая отдавала желтым светом. Поначалу он меня раздражал, но уже через пару минут мне стало все равно – я утонул в романе 19 века, который написал неизвестный мне автор.

У меня захватывало дух буквально от всего: от помещения, в котором я сидел; от истории, в которую погружался все больше и больше; от запаха старой бумаги. Мне совсем не хотелось спать, ведь я познал настоящее счастье пока сидел в огромной семейной библиотеке. Она напоминала далекий и призрачный рай.

Я мог просидеть там безвылазно еще несколько часов. Но этого, увы, не случилось. От чтения увлекательной истории меня отвлек какой-то шум. Он доносился то ли снизу, то ли сбоку. Прислушавшись, я так и не понял, что это за звуки, поэтому решил выйти из библиотеки и проверить – все ли в порядке. Мало ли, вдруг что-то произошло пока все спят.

Я вышел из библиотеки, и моих ушей тут же коснулась приятная мелодия. Вот что меня отвлекло!

Мелодия была очень спокойной и нежной. Но даже несмотря на ночную тишину, в которой пребывал замок, аккорды фортепиано казались слишком приглушенными.

Я прикрыл глаза, чтобы яснее представить, откуда льется звук. Пока я стоял возле лестницы и думал, куда мне идти, глухая мелодия заставила сердце болезненно сжаться. Мне снова стало нестерпимо грустно, как прошлой ночью, когда я засыпал в своей комнате. И тут у меня в голове промелькнуло: «Иди, иди скорее».

Я стал спускаться. Все так же: не глядя себе под ноги, не глядя вообще никуда, я шел на звук, который доносился откуда-то снизу. Или сбоку. Я не понимал.

И только когда я спустился до второго этажа, меня осенило. Вчера вечером я над чем-то задумался и неосознанно поднялся на третий этаж вместо того, чтобы остаться на втором. Там я решил прогуляться и зашел в какую-то заброшенную комнату, где из мебели стояли только фортепиано, банкетка 9 9 Банкетка – предмет мебели. Продолговатая лавка с мягким сиденьем и без спинки. , стул и маленький кофейный столик. Инструмент поразил меня своей красотой, изяществом и старостью, которое наложило на него время. Комната, где он стоял, тоже не подходила под описания красивых апартаментов. Все помещения замка были отреставрированы, во многих провели косметический ремонт. И только этот маленький зал с фортепиано оставался старым, обветшалым, с отвалившимися потолками, потрескавшимися стенами, облупившейся оконной рамой и черным, слегка обшарпанным инструментом в самом углу. Только из-за своей не идеальности помещение осталось у меня в памяти.

«Ну конечно! Третий этаж!», – мысленно воскликнул я и с радостью хлопнул себя по лбу. А потом я развернулся к лестнице и побежал на третий этаж, чувствуя, будто меня зовут. «Иди, ДжонгХен, иди! Скорее!». Заброшенная комната притягивала меня к себе как магнит.

Я бежал, перебирая в памяти картинки прошлого дня и ища в них зацепку, чтобы добраться до желаемого помещения как можно быстрее. Я очень плохо ориентировался в старом замке, – тем более на третьем этаже, – поэтому не мог рассчитывать, что сразу найду ту мрачную комнату. Все казалось здесь слишком запутанным. Я чувствовал себя мышью, запертой в лабиринте. Не хватало только профессора, который бы наблюдал за моими успехами в достижении целей.

Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем я понял, из какой комнаты доносился звук.

С каждым шагом прекрасная мелодия становилась громче. Я слышал ее все отчетливее и отчетливее, забывая совершенно обо всем – кто я, что здесь делаю, в какой стране родился. Я понимал и знал только одно – я должен увидеть человека, который играет это печальное произведение, готовое разорвать меня на куски как лесной волк.

Я дошел до нужной комнаты и остановился, чтобы перевести дух и прийти в себя. Музыка по ту сторону двери не смолкала ни на секунду, даруя этому миру что-то донельзя прекрасное, но запретное. Эта была красота, которая убивала.

Прислонившись к дверному косяку, я закрыл глаза, впитывая мелодию словно губка. Она буравила внутри меня огромную дыру; она сжимала мое сердце с неистовой силой, терпеливо ожидая, когда из него потечет кровь, как недавно в моем сне.

Мою душу выворачивало наизнанку не менее сотни раз, а я стоял, все так же опираясь на обветшалый косяк. Я даже не чувствовал, что плачу. Слезы градом скатывались по моим щекам, обжигали кожу и капали на холодный пол старого замка. Мне было плевать на это. Музыка, как старая ведьма, приворожила меня. Я задыхался, вслушиваясь в эти прекрасные ноты и оплакивая то, о чем ничего не знал. Я просто плакал, прекрасно понимая, как нелепо и смешно выгляжу со стороны.

«Да ты же парень! Парни не могут плакать», – стучала в моей голове мысль, как футбольный мяч об стену. Но я не переставал лить слезы. Я должен был выплакаться. В ином случае, тоска сожрала бы меня до костей.

Мелодия, которую создавали незнакомые мне пальцы рук, убивала. Она делала из меня своего вечного пленника. Именно тогда, июльской ночью, будучи гостем замка Беркшир, я собственноручно вколол себе в сердце яд, даже не подозревая, чем мне это обернется в будущем