Анатолий Корниенко - Ковчег-2020. Стихи и проза костанайских авторов

Всё об осени… Все об осени

разговоры, стихи. И стихи,

словно камешек в воду бросили

на приманку сердец глухих.

Рукотворное стихобедствие

тридевятых страшней валов —

обостренье

до сумасшествия

не привыкших терять умов.

Все от дворников да вершителей

чудных дел, чья тверда стопа,

вдруг почувствовали, увидели, —

как листва тает их судьба.

У природы есть провокации,

есть моменты, когда она

у страстей проверяет фракции:

как, зачем и какого рожна?

Только осенью мир в катарсисе,

каждый мокнет в её вине,

через год чтобы в том же градусе

петь, как Бог положил, о ней.

* * *

Не продаётся вдохновенье,

но рифму требует отдать

за золото листвы осенней

святая парка благодать.

Попробуй не пойди на это —

не подвести ни в чём черты,

скудельником пойдёшь по свету,

не понимая красоты,

ни в чём не ощущая славы

невиданной до сих поры,

смыв листопадные октавы

печалью – правилом игры.

Что значим мы в ней,

сходу вызнай!

Природа мимо нас идёт

как ей задумано, капризный

наш норов не беря в расчёт.

Она берёт своё в потребе

и отдаёт, за что взяла,

не мы её, она нас терпит

сгорая осенью дотла.

* * *

Огонь загородительный

обид не трать в себе,

он отметёт губительно

твой праведный успех.

Назло, мстя и свирепствуя,

душа найдёт надлом.

Есть в мире сила крестная —

отмщение за зло.

И слово, что воробышком

сорвётся невзначай,

вернётся, как хворобушка,

чтоб рубануть сплеча.

Живи, весь век кумекая

как обойти Содом…

Есть в мире сила некая —

за зло платить добром.

* * *

Случай выпал родиться,

быть на этой земле

человеком, не птицей,

но о том не жалей.

Крыльев Бог всуе не дал;

только как не взгляни,

у души где-то в недрах

всё равно есть они.

Их найти и расправить

должен каждый в себе,

воспарив мыслью к славе

под небесный пробел.

Всем присуще нам свойство

стать, как славный Икар,

отличиться геройством —

от рождения дар.

Пусть сочтётся за пафос

эта речь. Хуже – ныть!

Пешим быть, словно страус,

тучной курицей быть.

Растреножьте усилья, —

через тучи – на свет!

Да несут ввысь вас крылья,

как без них жить, поэт!

* * *

Да, полон мир несовпадений,

но откровеньем иногда

к нам ласточка влетает в сени

и ток стыкует провода.

Любви ни возраст и ни сроки

не в счёт; есть право у души

слагать до судных дней эклоги

на равных с вечным правом: жить.

И осенью вдруг распускают

цвет вишни пуще, чем в весну,

пусть им ветра с широт Биская

грозят расправой за вину.

Разбросаны, как половинки

одной судьбы, одной зари,

мы, словно Кай, сдвигаем льдинки,

чтоб слово «вечность» сотворить.

* * *

Пришла пора быть горьким

как рябина

перед осенним холодом зари,

со счёта сбившись века серпантина,

что не сбылось, о том не говорить.

Пришла пора ответствовать за Дело,

за Слово дань отплачена давно.

Оно когда-то зубом отболело,

с годами стало крепче, как вино.

Ночами пусть названья

дальних станций

зовут мечтою, как заветный приз,

пришла пора таким

как есть считаться,

не до показов мод,

не до харизм…

Разлетается муть, и глухой чернозём

ночи кажется мозгом Софии.

Мы когда-нибудь все в эту лузу уйдём,

как шары под ударами кия.

Вот и время писать мемуары, Года!

Я доверю бумаге наследство,

если много горланишь, гори, мол, звезда,

значит вечная ночь не по сердцу.

И с глотком ли спиртного, с надсадою ли,

где глумились в степях наших гунны,

припишу я к своей единице нули,

наберу вечных бубликов лунных.

Ну, протрите же зренье. Не видеть не зги

Им позволил один лишь Сусанин.

Если взгляд оттянул у пространства соски,

то не зреет ли буря в стакане?

И в бесшумной ночи ты увидишь свой страх

Как огонь двухфарный совиный,

Как корабль ищется жизнь в неизвестных мирах,

так и он доконал наши спины.

Унесёт звездолёт наши сны от Земли,

Ночь распишет, где альфа, где бета,

ты на сто лиц тогда будешь не разделим,

это ночи бессонное кредо.

***

И в дремотной тиши появляются ныне изъяны,

лишь листва зашуршит обделённым стареньем своим,

грусти не передав. Поклонитесь неведомым странам,

там в отсутствии зим, вновь весны зарождается гимн.

Здесь же всё как всегда: князь Болконский убит будет в осень

и Герасим утопит в смирительных водах Муму,

бабье лето, как юность, уйдёт по тропинке в межгрозье

и захнычет Ерёма, дождями напомнив Фому.

Только эти ветра, свет и лёгкие зиждющий воздух

Не засунуть в карман и не спрятать в шкафу про запас,

как святейшую радость иль слезоточивую прозу,