Брюс Фёдоров - «Z» Land, или Сон на охоте

– Это что же, я внизу, что ли, буду прохлаждаться? – состроил обиженную мину Долива и, взявшись за поручни лестницы, начал подниматься следом за своим другом. Не хотелось ему признаваться в том, что ему не по себе одному находиться на заражённой территории. Однако по мере продвижения вверх он пожалел о своём решении, так как порывы ветра становились всё сильнее, грозя сорвать его со скользких ступеней, сваренных из кусков железной арматуры.

Когда оба наконец добрались до купола, их положение стало ещё более сложным. Покатые бока навершия водонапорной башни оказались плохой опорой. Ветер буквально сдувал их к краю огромной крыши. Кое-как разыскав смотровой люк, они с трудом, объединив усилия, провернули запирающий рычаг и заглянули вовнутрь. Где-то глубоко в темноте им почудился отблеск света, отражённый гладью воды.

– А теперь всем вниз, – буквально прокричал Филипп, стараясь преодолеть ветровой напор. – Всё ясно.

Оказавшись у подножья башни, они спрятались за кирпичную кладку и, вплотную сблизив головы, обсудили результаты предпринятой экспедиции.

– Значит, вода есть? – напрягаясь спросил Долива.

– Да. По моим прикидкам, половина бака. Если он тянет на 100 тонн, то в нашем распоряжении будет около 50. Очень неплохо, – Чистяков поднял воротник комбинезона, чтобы закрыть им лицо от «выстрелов» гонимых ветром песчинок. – Теперь, Глеб, давай перебежками к зданию столовой. От неё осталась только боковая пристройка, но я помню, что именно там солдатики держали свои продуктовые припасы.

Добравшись до кладовой, они облегчённо вздохнули: на длинных полках плотно друг к другу стояли картонные коробки с мясной тушёнкой, рыбными консервами, банками с зелёным горошком, солёными огурцами и многим чем ещё.

– Ты посмотри, чего они сюда натаскали, скарабеи! – восторженно воскликнул бывший коммунальщик, потрясая обеими руками, в которых держал пакеты с сублимированными суповыми наборами. – Ты посмотри, чего здесь только нет: сухие галеты, печенье, сахар. Даже сухая морковь и специи – и то имеются. Вот это удача так удача.

– И я говорю. Хорошие у них были повариха со снабженцем. Добросовестно потрудились. Нам это на пользу, – радостно промурлыкал Чистяков. С его души будто камень свалился. – Здесь даже не только топлёное масло есть, но и сухое молоко в тубах. Нам оно крайне нужно.

– А ты на это взгляни, – Глеб почти силой поволок друга к стеллажу, на котором ровными рядами выстроились стеклянные банки с томатным, яблочным и апельсиновым соками. – А малиновое варенье ты видел? Да вот же оно. Не туда глядишь.

– А соль, соль есть? Она всему голова, – не унимался предусмотрительный пожарный чин, хватаясь то за одну коробку, то за другую, точно боялся, что всё неожиданно обретённое ими спасение растворится в воздухе.

– Да вот же. Целый ящик, – Долива торжествующе выхватил одну из бумажных пачек и поднял её над собой, не замечая, как из надорванного нижнего уголка белоснежной струйкой стало высыпаться драгоценное вещество.

– Ты осторожно, парень. Давай поменьше восторгов, – сухо заметил Чистяков, подставляя ладонь под льющийся из пачки водопадик из мельчайших «снежных» кристалликов. – Нам нужно до крупинки всё сберечь. Это очень здорово, что мы нашли в этом лабазе и муку, и крупы с макаронами. Надо бы также перебрать в клетях картофель и капусту. Чувствуешь, гнильцой попахивает? – Филипп выразительно пошмыгал носом. – Завтра всё пересчитаем, чтобы понять, сколько продуктов приходится на нос.

– На какой такой нос? – оторопел Глеб и присел на край клети для хранения овощей, поражённый неожиданным поворотом разговора. – Ты хочешь сказать, что мы займёмся распределением всего этого? – он выразительно обвёл указательным пальцем помещение складской, задерживаясь взглядом на каждой полке. – Не круто ли берёшь, полковник? Там, в казарме, их целая орава сидит и зубами щёлкает от жадности. Ты только им скажи, что здесь находится склад продовольствия, вмиг налетят. Всё по своим сусекам разнесут, крошки не оставят. Здесь такая свара начнётся, не остановишь. Кровью пахнет. Разве не чувствуешь?

– Значит, ты в людей не веришь, Долива? – задумчиво проговорил Чистяков и пристально взглянул в глаза своему другу так, как если бы впервые увидел его. Будто не было до того долгих лет крепкой дружбы, весёлых застолий и совместного увлечения охотой. Сколько крепких походных башмаков стёрли они вдвоём на каменистых тропинках, пробираясь по горным кручам? Неужели позабыты воспоминания об отчаянных событиях, когда страховали друг друга от случайно сорвавшегося с отвеса валуна, который с грохотом нёсся вниз прямо на них, увлекая за собой попутные камни? Разве тесно было им на узком плоту из наспех сколоченных брёвен таёжного валежника, который выносил их через пенистые пороги из лесной глухомани к человеческому жилью? Тогда не возникали вопросы о взаимном доверии, когда под курткой-ветровкой бугрились плечи от сведённых в отчаянном усилии мускулов, а ладони, не подчиняясь воле, скользили по мокрой поверхности шеста, которым надо было выправить их утлое судёнышко на стремнину реки, подальше от торчащих над её поверхностью грозных, словно заточенных по краям булыг. – Я тебя так должен понимать? – закончил свой вопрос Филипп.

– Тут гадать не приходится, чудак ты человек, – Глеб вскинулся, как пришпоренная жокеем скаковая лошадь. – Именно всё так и случится. И если хочешь знать, то в голодных людей я не верю, а в потерявших веру в себя тем более. Да ты сам, Филипп, рассуди, какое сообщество мы застали в этом заброшенном месте? И вот что, кончай буравить меня своими глазками. Я твердокаменный. Все свёрла обломаешь. И вот что ещё я тебе скажу, а ты послушай. Внимательно послушай, чтобы потом горько не было. Этим продуктам, что мы нашли, цены нет. Прежние бумажные деньги – фантики, даже золото с брильянтами – всё это пустое. Этот склад наш и только наш. Он не для всех, а только для избранных, то есть для нас с тобой. Если хочешь, можем привлечь в свою команду ещё несколько самых крепких мужиков. Только так сможем выжить. А остальные, слабаки и доходяги, обречены. Они как бы ещё есть, но их уже нет. Ты же сам это прекрасно понимаешь, только сказать об этом прямо не хочешь. В добренького и справедливого играть всегда сподручнее. Так, конечно, совесть свою удобнее лелеять. А я говорю как есть, так, как должно быть по разуму, – Долива громко перевёл дыхание и с напряжением принялся ждать ответа от своего друга. Но тот молчал.

Отсутствие реакции со стороны Чистякова ещё больше взвинтило градус спора:

– Херувимом хочешь прослыть? – почти выкрикнул Долива. – Напрасно. Поздно уже. Кончилось царствие земное, да и небесное тоже. Нет больше ни ангелов, ни бесов. Никого нет. Ты хотя бы это понимаешь, каменная твоя башка? – Глеб приблизился к Филиппу и уцепился за рукав его «штормовки», явно намереваясь крепко встряхнуть своего неуступчивого приятеля, но сделать ему это не удалось. Чистяков резким движением отстранился от напарника и скинул его руку со своего плеча.