Лука - Моменты времени

Заходить к Мэйби было по-прежнему страшно, и мы, разыграв «камень – ножницы – бумага», двинулись в путь – я впереди, а Валеркин с Мэйком позади, выглядывая из-за двери. Дождь вроде прошёл, можно сгонять ноги помочить, только не в лужах, а в море. Отдыхать же приехали, и не зайти в воду грех. Ну, так мы думали до окончания этого дня.

Потому что море, вроде тёплое, обмануло: не успев зайти в воду, мы затряслись от ветра и холода. Да и потом ещё дождь пошёл, и мы отжигали настоящими картами до самого ужина. Потому что наши телефоны в порядке очереди ждали своей зарядки, а розетка в комнате была одна. Даже на портативки после автобуса нельзя было полагаться.

Правда, стоит отдать должное, за полдня нахождения в этом месте поесть успели только один раз, но неплохо. Если растолстею, то счастливо это сделаю, а не с болями от доширака.

И это единственное, что я могу сделать счастливо. Ну, блеск в глазах тоже говорит о себе, стоит мне два козыря положить на плечи Мэйклава.

Небольшие коридорчики между корпусами и дверьми комнат напоминают тёмные кварталы до того момента, пока не включишь одну-единственную лампочку на все пять метров. Ревизорро бы не одобрила. Но фишка в том, что эту лампочку для начала надо найти, и из-за этого приходится вкалывать в тёмных кварталах, будто бы ты янтарь ищешь.

А ты и вправду потом получаешь янтарь.

Мэйк говорит, что я дебил, и свет, на минуточку, оранжевый.

Вот приехали. Поезд детства ломает. В курилку больше не зову.

На десять минут курилку просто затягивает дымом, и видны только силуэты. А нам ничего не скажут, потому что табу на курение в курилке вообще нет.

Сидящий около деревянного строения зожник Валерыч, приперев гитару, грустно на ней бренькает. Эмо-рокстар просто, прямиком из дветыщиседьмого. Если ща Мэйк запоёт, то я тоже почувствую себя дветыщиседьмым.

Мэйклава я простил. Но теперь у меня появилась актуальная до конца отпуска угроза. Не, она и потом будет актуальной, но сейчас в разы больше. Во.

К Мэйби заходить стало более-менее спокойно. Но пацаны стремаются, и снова бойчики. Говорят, переодевается там, пока Кисёш у нас в комнате ошивается.

Мэйк дал дёру. Если Писёш у нас, то тапки смело можно выкидывать. Валерыч начинает ржать, а потом кашлять.

А я – дым в потолок. В рай меня не пустят от этого, но и ладно. С Валерой тоже нормально.

На следующий день отряд «Трудовых пчёлок» заметно пополняется, и в тёмных кварталах активно плывёт работа. Ладно, активом это нельзя было сказать, потому что один в поле не воин.

И чем я думал за минуту до? Если бы я не угорал как не знаю кто, работать не отправили бы.

Злой крокодил с веником по щиколотку в воде без костюма – природный монумент. Экспонат музея.

Спасибо, что швабру не дали. Веником воду буду мести, ага.

Наши тёмные кварталы оказались быстро затопляемые. И не в том плане, что много людей – нет, их тут тоже достаточно, – а всё оттого, что все лужи сбегают к нам. И мы, деревенские, ходим потом по тем лужам в стельку офигевшие.

Не, пить тут, конечно, можно, но мы все за ЗОЖ. Или нам просто делать нефиг, чтобы пить.

А мне что, тоже, получается, делать нефиг, раз я тут работаю?

Приглашаю выглядывающего из-за двери Мэйка поплавать. Он крутит пальцем у виска, и из глубин комнаты Мэйби решает напомнить мне о первой попытке.

Да я что, знал о том, что вода холодная? И вообще, лужа вон тёплая вроде. Не нравится – неси кипятильник.

Валерыч призывно ржёт за стенкой. Я кидаю в него обидное «в курилку больше не зову» и продолжаю гонять воду метёлкой, которая, по виду, побывала в соседнем за углом унитазе.

Но в курилку парней всё равно зову. Точнее, зову Мэйка, а Валера специально ради нас туда ходит. Там мы и забиваемся, что бегать по утрам – проще пареной репы. Валерыч темнит, что это не репа, а я и Мэйк всё равно прёмся на пляж.

Потому что бегать по пляжу – интересное занятие.

Ровно до той поры, пока я не запнулся о водоросли и не укатил на песок, а Мэйк опустился через пару метров на лежак.

Да ну, как-то не комильфо. Мэйклав сипит о бросании курить, я в ответ только мычу, и по возвращении на базу запираемся в курилку.

Надо же эмоциональное состояние наладить.

А то чё-т снова не комильфо.

Мимо нас продефилировала Мэйби в топике. Мы спросили, что за топ-модель по-френдзоновски, и она, кивнув в сторону душевой, заставила нас подорваться с места.

Ждать пришлось долго. Рак на горе в такой момент просвистел раз триста. Или это просто Мэйк от скуки ловит.

Даже несмотря на то, что душ разделён на мужской и женский, Мэйби прошла мимо нас, источая цветочные ароматы, а мужские кабинки всё ещё не освобождались. Мимо нас дважды пробежал Валеркин, на третий раз он просёк фишку ниндзя и уселся ждать с нами.

На освободившуюся кабинку на «камень – ножницы – бумага» решили не спорить. Я бы предложил пустить того, кто выше, но, вспомнив о несуществующей разнице, пропустил нашего зожника.

Потому что кто первый идёт, того Посейдон утаскивает.

Вообще тупо, но единственная интересная вещь.

Ладно. На самом деле Валерыча жалко, потому что в подводном мире ему не дадут отдыхать. И постоянно будут просить новые дискачи. Поэтому, как только дверь душевой открылась, я ворвался защищать и отвоёвывать честь и достоинства верного друга.

А потом всё как-то само, и горячая вода оказалась слишком шикарной, поэтому стоящий за стенкой Валерыч может подождать.

Ну, он и подождал. А Мэйклав – нет. С возмущённым вопросом об освобождении кабинки он ворвался в душевую. Я через занавеску поинтересовался у него о желании скрасить мои расслабляющие будни. Но, увы, откликнулся на это смелое предложение только Валера.

Вечером Мэйклав не пошёл со мной в курилку. И Валера меня тоже бросил. Поэтому я освещал свои курительные минуты гуляющей неподалёку Мэйби с Кисёшом. Радостно сообщив мне о завтрашнем солнце, стоя под зонтиком, и взяв клятву пойти на пляж, она пообещала заскочить к нам с чайником.

Но в конце оказалось, что чайников было два. И в том, что Мэйби сможет обокрасть магазин чайников, никто не сомневался.

Мокрый Кисёш умостился на ногах Мэйка, и тот, вытворяя с ним всякую шнягу, крушил шерсть полотенцем. Я вытворял всякую шнягу с картами, вновь и вновь тасуя их и обкидывая мелкими Мэйби. Валерыч давно уже вышел из партии, а мы с Мальвиной всё никак не могли определиться, за кем будет выигрыш.

Валеркин постоянно шутил, что нам наконец пора рожать. В конце концов мы отправили его мести лужи на улице. Он вернулся спустя пару махов и с прискорбным видом плюхнулся на кровать, твердя о скукоте на улице. Тёмные кварталы уже не те, и «ваще тусуй, тебя Бэйби слила, фу, хватка не та, скоро и катки перестанешь выигрывать».