Лука - Моменты времени

И вправду на полу валяются тела, я насчитал около пяти, но, видимо, их намного больше.

– А где?..

Один из солдат вскидывает руку.

– Босс, вам лучше уехать, – твёрдо говорит он.

Я понимаю, что он прав. Это входит в наш план спасения, когда на дом нападут. Я знаю это, но мотаю головой.

– Босс, простите, но сейчас решаем всё мы.

Я снова сцепляю зубы. Солдат опускает руку мне на плечо, и я дёргаю им, уже почти не чувствуя боли. Я смотрю в пол и думаю. Я должен уйти, должен! Но я не могу бросить их здесь.

– Пойдёмте, вы обязаны. Машина уже стоит, ждёт.

– Стойте, а где же?..

Мне не дают договорить. Натягивают на голову шлем и, толкая в ту сторону, откуда я пришёл, заставляют подчиниться. В этой ситуации не я выбираю. Я вздыхаю и, опираясь руками о пол, начинаю тихонько передвигаться вслед за парой солдат.

– Вас отвезут в безопасное место, как и обсуждали на тренировках, да и как действовали в тот раз.

Выстрелы не прекращаются за моей спиной. Прогремел самый первый взрыв, и дом немного шатнуло. Я слышу треск пламени на нижнем этаже и как с нашей стороны стрелки прибавили свои силы. Я оглянулся, но никого уже не нашёл. Они все продвинулись вперёд.

– Вам не о чем беспокоиться. Мы вытесняем их.

Мы идём чётко отработанным строем из четырёх человек: один солдат впереди меня, я за ним, за спиной ещё пара. Всё моё тело натянулась как струна, и я пытаюсь ступать осторожно, меньше всего полагаясь на пострадавшую ногу. Боль от пулевого ранения заставляет всё перед глазами двоиться, и я неосознанно прижимаюсь плечом к стене, идя за пятном перед собой. Я должен сказать, что я в опасности, но что-то внутри меня заставляет молчать.

Впереди меня идёт капореджиме. Нет, не Фубар. Все мои мысли резко вернулись к нему. Он там? В бою? Но где же? Я не мог заметить его. Неужели он был там, внизу, в самом пекле?

– А где Фубар? – произношу я, после чего сцепляю зубы.

Мы спускаемся вниз по задней лестнице, ведущей сразу же к чёрному выходу. Солдат позади меня встрепенулся, побежал вперёд своего главного и начал спускаться первым. От открытой двери веяло прохладой и темнотой, потому что ламп там не было и приходилось спускаться на ощупь.

– Я не видел его, – честно признаётся капо.

И я узнаю в нём Панка. Хитрый голос, и, насколько я помню, попал в нашу семью после бандитских дней. Я раньше не слышал о его похождениях, но его собственные рассказы заставляли меня хмыкать. Парень был весел даже тогда. Сейчас же, когда он работал на меня, всё его веселье сняло как рукой, но он оставался сумасшедшим.

– Я не могу утверждать. Но он может вести за собой солдат на первом этаже или находиться во дворе: там тоже обстрел.

– Да, те, кто на нас напал, явно имели информацию о плане дома.

– Это Клевер! – Я стал спускаться по ступеням в полутьму выхода, негодуя от злости. – Но он валяется трупом в моём кабинете, вряд ли всё дальше пойдёт по их плану.

А на душе было беспокойно. Фубар там, один, в засаде. Я беспокоюсь о нём больше.

– Босс, надо быстрее идти, вас уже ждут внизу. – И меня подхватил на руки идущий позади Панк. – Вы идёте слишком медленно, и это опасно для вашей жизни. Поранились. Ничего, вас обработает наш медик.

Я не мог ничего сказать: в голове всё плыло, и я даже был невероятно рад, что не мог больше идти. Это было настолько больно, но прошедшие годы заставили меня терпеть и идти дальше.

Сейчас же, слушая краем уха разговоры моих солдат, я понимал: я вот-вот отключусь.

Нас пошатнуло в тот момент, когда я услышал хлопок автомобильной двери, и мою ногу обожгло чем-то. Я не мог открыть глаза, но я слышал крики моих людей, сидящих в машине. Потом скрип колёс по дороге. И мы набрали скорость.

Что было дальше, я не знал. И вряд ли узнаю.

Потому что наш дом вместе со всеми солдатами взорвали. И, можно сказать, в этот момент мы проиграли.

Мы лишь живём, погрязшие в грязи тех мест, которые в сердца впились. Мы давно живём на грани, приняв иллюзию за реальность.

Быть может, нам пора вдохнуть давно манящую свободу? И устами вкусить столь манящую свободу?

Быть может, нам давно пора привыкнуть и пережить минувшие моменты тягостных раздумий, иль нам пора покончить с этим раз и навсегда?

Тянулись долго тягостные дни, когда нас время не щадило. Мы пылью покрывались золотой, веками мы лежали под землёй. И всё, что мы постигли, так это вроде ничего. Живём мы день за днём лишь для того, чтобы достигнуть манящий всех Элизиум. Иль, может, живём мы для того, чтобы издать томимый слепой надеждой вздох последний, печальный и тяжёлый? Живём мы для того, чтобы закрыть глаза в блестящих стенах иль в жестяном гробу из слёз страдания и пепла давно минувших дней?

Мы далеки от совершенства, но нет людей идеальных, тех, кто жизнь минувшую прожил не зря.

Живём мы для чего? Чтобы познать страдания и муки? Иль чтобы в грёзах бесконечных свою мечту узреть?

Жизнь губит новые таланты, раскрытые за гранью иллюзиониста. Их всех гнобят, запугивать пытаются. Но им неведомо то чувство, когда энергия творения за рамки моря грёз выходит. И им неведомо то чувство, когда, зажав перо в руке, творишь симфонию надежды из грёз, постигших наяву.

Живём ли мы для тех людей, кто не видит в нас талант? Быть может, нити резать нам пора, пока не скажут «нет» иллюзиям обмана?