А.Лилич - Silentium

Несколько минут в тишине, отмеренных ударами сердца. Безмолвие было нарушено испуганным шепотом, доносившимся откуда-то снизу:

– Не уходи, пожалуйста! Я здесь!

…Оставшись в одиночестве, Лена завернулась в плед, прикрыла глаза и почти мгновенно уснула – слишком много волнений было за этот день, а переживания выматывали ее больше чем любая работа. Сон был странен, если не сказать большего.

Девушке виделось, как она бесконечно долго брела сквозь густой туман, где нет земли или неба, пока не увидела мелькнувшие впереди очертания Города с его крышами и куполами. Она вошла в Город, испытывая одновременно чувство облегчения, ведь зловещая туманная равнина осталась позади, но вместе с тем и чувство тревоги. С каждым шагом по мостовым Города у Лены усиливалось ощущение, что за ней пристально следит некий наблюдатель. Казалось, что Лена когда-то была очень хорошо знакома с этим существом («С этой Тварью…» – прошептала она будто бы не своими губами и волной накатило отвращение, а потом холодный, пронзительный страх), – но испуганная память сразу же наглухо закрыла все свои тайники, спрятала за решеткой болезненные воспоминания. Заранее зная, что произойдёт дальше, Лена подняла взгляд и увидела в темном окне еще более темный силуэт. Из глубин этой абсолютной тьмы на Лену упал взгляд, лишенный всякого подобия человечности, пусть даже самой злой и порочной. И этот взгляд был равносилен молчаливому приказу: «Иди вперед и не останавливайся, делай, что должно». Холодом бессилия от осознания своей беспомощности сдавило грудь, выжимая остатки воздуха из легких, и Лена в отчаянии протянула руку к невидимым здесь, не отличимым от туманной бездны небесам…

«…Просто сон. Ничего кроме…» – успокаивала она себя после, выравнивая дыхание и пульс. Но вдруг замерла: взгляд Лены зацепился за темный проем окна в заброшенном доме напротив, где на мгновение мелькнул большой угольно-черный силуэт – неестественный, бесформенный, пугающе-неправильный, ни на что не похожий. Хотелось сорвать в оглушительном крике голос, позвать на помощь, – но дыхания не нашлось даже на шепот. С трудом преодолевая дрожь, Лена сползла на пол и забилась под кровать. Воображение во всех подробностях рисовало страшную тень, что уже подбирается по карнизам к заветному окошку.

За окном ничего не было, зато в следующее мгновенье едва слышно скрипнула дверь. Странная болезненная мысль-воспоминание – «Тварь проходит через любые преграды, ни стены, ни двери ее не остановят…Откуда я это знаю?». Лена замерла…

– Что ты там делаешь? – удивленно спросил Юзеф, заглядывая под кровать. Страх Лены уже испарился и выцвел, неуклонно сменяясь нарастающим смущением.

– Просто страшный сон. Вот я и испугалась. Все в порядке… Но я еще немного здесь посижу, хорошо? – неуверенно прозвучало из темноты в ответ. Лене все еще казалось, что тень где-то поблизости и, кажется, только рассвет избавил бы ее от этого страха.

– Ясно. Ну если тебе и впрямь так удобнее… – проговорил Юзеф. – Знаешь, я здесь останусь, буду охранять тебя от страшных снов. Не возражаешь? – улыбнулся он и протянул в темноту небольшую мягкую подушку. Ответа не последовало, но подушка втянулась в темноту. Юзеф взял себе еще одну и лег прямо на полу рядом с кроватью, на полоске лунного света, улыбаясь Лене.

Страшный сон признал свое поражение и более не возвращался. Лена еще долго разглядывала из темноты своего защитника, вскоре уснувшего под покрывалом из лунного серебра, – и ее страх ушел.

…Пробуждение после второго по счету сна (уже без сновидений) показалось ненастоящим, будто бы сон продолжался и сейчас просто маскировался под реальность. А может быть сна и вовсе не было. «Как странно, что я не заметил этого раньше…» – подумал Юзеф. Он ничего не ел уже второй день и при этом совершенно не чувствовал голода. Точно забыл о том, что это чувство-потребность существует.

Мало того – тело вообще почти не ощущалось, казалось легким и бесплотным. Ночь на жестком и холодном полу ничем о себе не напоминала. Но отчего-то эта «легкость бытия» была почти невыносимой. Интуиция робко подсказывала, что это лишь прелюдия к чему-то большему.

Однако часть ощущений осталась неизменной – свет и темнота, тепло и холод, тишина и звуки. Белый свет за окном по-прежнему заставлял опускать взгляд, пальцы по-прежнему мерзли (или казалось, что мерзли?), а тишина все так же давила на слух.

…Когда он вошел на кухню, Лена сидела на подоконнике и задумчиво разглядывала дом напротив, за пустырем, – заброшенный, страшноватый, с ободранными стенами и выбитыми стеклами. Его готовили к сносу, но снести не успели. «Бедный старый дом… Наверное для тебя исчезновение всех этих людей – счастливое событие, возможность пожить еще? Если только ты не устал от всех этих лет, не устал смотреть на снега, дожди и листопады…». Услышав шаги, девушка обернулась и кивнула, едва заметно улыбаясь.

– Ты уснул прямо на полу!

– Сам не ожидал! – рассмеялся Юзеф, – Что тебе там привиделось, в том сновидении?

Ее улыбка исчезла, взгляд снова спрятался в заоконном пейзаже.

– Я точно не знаю. Что-то большое и темное, может быть, я видела нечто подобное в детстве и тогда сильно испугалась. Но я не помню, что это такое…

– Это же просто сон, верно?

– Да. Может быть. Я не знаю. – каждая последующая фраза все очевиднее выдавала растерянность.

Она немного помолчала.

– Вот скажи: ты уверен, что всё это, – она обвела рукой вокруг, – настоящее? Что это не сон? Все ощущается так странно…

– Жизнь – как сон? Все может быть. – Юзеф пожал плечами и потянулся к Лене, – Давай проверим, сон это или нет. Где тебя можно ущипнуть?

– Нет, я серьезно! – рассмеялась Лена, но вскоре вновь погрустнела. – Это всё слишком непохоже на настоящую жизнь. Ты заметил, что…

– Ощущения пропали? Заметил. Это действительно странно, со мной никогда не было ничего подобного. Но как ты себе это представляешь? Сны – это не волшебный мир, куда ты проваливаешься через кроличью нору, а просто разрядка для уставшего разума. Кино для одного-единственного зрителя. И кто-то из нас тогда должен сниться другому. Хотя это многое объяснило бы…

Совершенно безумное чувство – Лене вдруг показалось, что он сомневается в ее реальности, в том, что она такой же живой человек. Казалось бы, «пусть сомневается – я имею на это точно такое же право!». Но отчего-то это сомнение показалось настолько жестоким и обидным, что…

В горле застрял комок, она закрыла лицо ладонями. Юзефа словно ледяным ветром обдало. Кажется, он понял. «Её пугает мысль о том, что всё это не по-настоящему!…».

– Что с тобой? Не надо, пожалуйста. Никто никому не снится! Ну или снимся мы оба – кому-нибудь еще… – добавил он, отчаянно улыбаясь.