Эла Шабашкевич - Вместе с веком

В интеллигентной еврейской семье росли и учились два мальчика. К Гершику приглашались учителя английского языка, музыки, а Гриша из кухни ко всему прислушивался, схватывал. Прожив в этой семье семнадцать лет, он вырос разумным, воспитанным, развитым парнем. Ничего у него не осталось от деревенской матери. В 1931 году он поступил в Ленинградский университет на физический факультет. Когда мы встретились с ним, он был студентом четвертого курса.

Гриша влюбился в меня и не оставлял меня в покое. Я не могу сказать, что разделяла его чувства. Как то он сделал мне предложение и позвал меня в ЗАГС. Я ему ответила, что замуж не собираюсь, уж лучше брошусь в Фонтанку. Это, конечно, было глупо и обидно. Он ушел, ничего не сказав, а вечером меня вызвали на экстренное комсомольское собрание. Оказалось, что Гриша пытался повеситься. К счастью, соседи по комнате вернулись в это время и вытащили его из петли. Меня стыдили, упрекали за то, что я могла пренебречь таким замечательным парнем и так обидеть его. Собрание постановило, что я должна одуматься, и мы должны быть вместе. Моя мама на несколько дней приехала в Ленинград. Познакомившись с Гришей, она сказала: он не жилец на этом свете, больной, туберкулезный. Я как-то этого не видела.

Гриша кончил университет в 1936 году и уехал в Ташкент взяв с меня обещание приехать к нему. Мне оставалась учиться еще год. В это время отменили дипломные проекты в конце срока обучения и заменили их сдачей государственных экзаменов. На нашем факультете кроме специальных предметов ввели ещё зоологию и ботанику и продлили срок обучения на год. Мне не улыбалась перспектива задержаться в Ленинграде ещё на год, я начала скучать по Грише. Решала все быстро, договорилась в деканате, что через три месяца сдам зоологию и ботанику вместе с шестым курсом, которому уже прочли эти предметы. И началась сумасшедшая работа. Девочки, с которыми я вместе жила в общежитии, любили меня и очень мне помогли. Они уходили, чтобы не мешать мне заниматься, приносили из столовой завтрак, обед и ужин, чтобы я не теряла времени зря. Я вставала в четыре утра и зубрила зоологию. Занималась по шестнадцать-восемнадцать часов успешно осваивая материал. Помню, один из знакомых студентов говорил навещая меня: это возможно потому, что это половая доминанта. Короче, к сроку сдачи экзаменов я знала оба предмета хорошо. Когда шла на экзамен по зоологии, мечтала получить вопрос о рептилиях и, конечно, получила его. Бог всегда был со мной. Я отвечала блестяще. Все экзамены сдала на пятерки и получила диплом с отличием. Тут же послала Грише телеграмму, что закончила учебу и еду к нему.

Профессор биохимии Энгельгарт вызвал меня и предложил остаться у него на кафедре. Это было прекрасное предложение и я могла бы сделать отличную карьеру. Но я сказала ему, что выхожу замуж и еду в Ташкент. Тогда он дал мне письмо в Средне-Азиатский государственный университет с обещанием, что я буду принята на работу младшим научным сотрудником.

В Ташкенте меня встретила десятиметровая комната в подвальном помещении, бедность, простая русская женщина, мать Гриши. Она все время, пока сын учился в Ленинграде, работала санитаркой в больнице и ухитрялась из своего сорокарублёвого жалования посылать сыну двадцать рублей. Первое, что она сказала: она хорошенькая, хотя, кажется, евреечка.

Привыкнув жить на гроши, Мария Фоминишна покупала все самое дешёвое, иногда просто несъедобное. Гриша сердился, он не был к ней особенно внимательным. Я относилась к ней лучше и она не знала, что для меня сделать. Я учила её читать и писать, что было непросто, но еще сложнее оказалось научить её покупать нормальные доброкачественные продукты, хотя и более дорогие. Гриша демонстративно выбрасывал купленные матерью по дешевке продукты. Запомнилась её поговорка: чем в таз, лучше в нас. Но я добрым и внимательным отношением постепенно изменила её. Я не знала тогда, что эта простая, утомленная трудностями жизни женщина с золотым сердцем позднее спасет мне жизнь.

Меня приняли на должность младшего научного сотрудника в Ташкентском университете, но платили там очень мало и по совету Гриши я пошла работать в школу. Работа мне понравилась. Я была веселой, острой на язычек, ученики хорошо приняли меня. Гриша тоже преподавал. Мы оба много работали и я попросила мать Гриши бросить работу. Я приехала в Ташкент в 1937 году, а в 1938 у нас родилась дочка. Родилась она слабенькой, семимесячной и пришлось её выхаживать. Записав в ЗАГСе дочь, мы зарегестрировали свой брак.

В Ташкенте была нестерпимая жара, днем температура доходила до 45 градусов, солнце палило нещадно. Дочка и я сама очень тяжело переносили эту жару и я решила переехать в Кисловодск. Там жили мои родные. Сестра Эмма работала бухгалтером в санатории. Мой папа умер, когда я училась на пятом курсе. Мама с братом Петей и сестрой Сарой переехали в Кисловодск в красивую комнату с верандой, которую Эмме удалось достать для них.

У Эммы с детства был своеобразный и довольно трудный характер. Первое её замужество продлилось недолго. После ссылки она приехала в Кисловодск одна, устроилась на работу, была всем довольна. Летом мама жила в сарайчике, а комнату сдавала курортникам, как многие делали в те времена. Она говорила: вот теперь я знаю как надо жить, как живут умные люди. Мы с папой только работали, хотели ещё и ещё заработать, света божьего не видели… и к чему пришли?!

Как-то в санаторий, где работала Эмма, прибыла комиссия с ревизией. Главным ревизором в этой компании был очень интересный мужчина Колодяжанский Юрий Константинович. Он, по специальности бухгалтер-ревизор, в основном проверял работу Эммы и в результате увлёкся ею. Стал настойчиво ухаживать. По натуре он был ловелас, бабник, но выглядел очень солидно и производил прекрасное впечатление. Он рассказал Эмме, что пять раз был женат, но не разу не регистрировал брак. Сейчас он свободен и так сильно заинтересован в Эмме, что решил остаться в Кисловодске. Он упорно и красиво ухаживал за ней, но любовницей его она не стала. Она раскусила этого человека и никакие старания его не дали результата. В конце концов он женился на Эмме и потом признался, что если бы она отдалась ему до свадьбы, он бы на ней не женился. Колодяжанский устроился работать директором ресторана, добился хорошей квартиры, которую богато обставил, в общем создал сестре роскошную жизнь. Он поставил лишь одно условие – не сориться и никогда не делать ему замечаний.

Прошло несколько месяцев красивой жизни и он стал приходить домой поздно и пьяным. Эмма, соблюдая поставленное условие, встречала его улыбкой, с чашкой чёрного кофе. И ни слова упрёка. Сама в это время попросила своего хорошего знакомого пригласить её с мужем в ресторан и хорошенько зав нею поухаживать. Тот согласился, весь вечер танцевал с ней, целовал ей руки и в довершение всего поцеловал её. Юрий Константинович, сославшись на головную боль, предложил жене ехать домой. Дома он закатил ей скандал на что Эмма упрекнула его в несоблюдении соглашения. Ведь она никогда ни одним словом его не попрекнула. Таким образом ей удалось положить конец его загулам. Однако прожив с Эммой много лет, имея двух дочерей, будучи хорошим семьянином, он изменял ей.