Creative Writing School - Пашня. Альманах. Выпуск 4

Все снова пришло в движение. Минута на посадку-высадку. Кто не успел, тот будет мерзнуть в Бологом и пытаться вернуть время.

Ася уставилась в зеркало, протерла уголки глаз, проверила нос на наличие выдающихся элементов.

Что бы еще сделать? Не идти же обратно. С другой стороны, всем станет ясно, что она гадит.

Пришлось возвращаться.

Ася прошла свое место. Уткнулась в конец вагона.

– Попросили пересесть, – сказал Михаил, оказавшийся у самой двери.

Ася обернулась. Вместо него теперь сидело маленькое нечто с жидкими хвостиками и планшетом.

– А… а я по вам ориентировалась и проскочила. Пойду.

Михаил выжидающе кивнул.

Асю качало будто от хода поезда. Она встала рядом с ребенком. Ребенок болтал кривоватыми ножками и не обращал на нее внимания.

– Катенька, пропусти тетю, – сказала женщина сзади. С ней был еще ребенок – мальчик лет пяти.

Катенька подняла голову и поджала ноги.

– Спасибо, – поблагодарила Ася. И Катеньку, и ее маму.

«Тетю… тетю, блин…»

Девочка сидела тихо. Мальчик тоже не скулил. Михаил не приставал с разговорами. Ася смотрела в окно и глотками проталкивала ком в горле.

В конце концов, он от нее отсел. Как пить дать, Ася ему не понравилась. А болтал из вежливости. Иначе бы наверняка остался.

Она отгородилась от вагона наушниками, от сопящего дыхания Катеньки, от разговора парочки, болтавшей через проход.

Но чтобы заглушить мысли, музыки было недостаточно. Чем больше шума выливалось из наушников, чем сильнее визжали гитары, тем дальше была Ася. Она не слышала ничего кроме навязчивых историй прошлого. Кроме сомнительных перспектив, возможно, невозможного будущего. Кроме страхов, от которых пыталась бежать. Они ехали с ней на сиденье, из-за которого ныла задница. Они смотрели на потускневшие фото мира в окне. Они были с ней.

На столике все еще покоились недопитый чай и открытая книга. Ася заставила себя читать. Чай не трогала.

Что-то было противное в этом чае. С отвратительным запахом бергамота.

Одна страница, две, три, двенадцать.

Глаза стали закрываться. Дурить было некого, а спать хотелось. Ася отложила книгу, и во сне смешался вычитанный в ней пансионат и обрывистые воспоминания.

И уже казалось, будто это она была в одной комнате с сумасшедшей.

Будто она сама была сумасшедшей.

Приближался Московский вокзал. Ася потерла глаза и слишком поздно вспомнила о туши.

– Блин.

Полезла в рюкзак за салфетками. Из его переполненного брюха выглядывал плюшевый лисенок. Она погладила его и с трудом отыскала салфетки. Стала протирать нижние веки.

Катенька косилась на лисенка. Ася заметила ее взгляд и, задернув молнию, отвернулась к окну.

На нее смотрел снеговик. Дряхлый балкон привокзального дома. А на нем – снеговик. Маленький. Тоже игрушечный. Посеревший от постаревших новых годов. Он из последних сил приветственно махал рукой-палкой. Трогательно и жалко.

Казалось, и там жили сумасшедшие. И то ли делились счастьем, недоступным нормальным. То ли хоть как-то приобщались к миру, в который им не продали билет.

– Давай помогу.

Ася вздрогнула, когда на платформе Михаил выхватил сумку.

– Спасибо.

«Опять он».

Мысли улыбнулись. Все же не плевать ему на нее. Не плевать.

– Там женщина с двумя детишками зашла – на Бологое – а сиденья в разных местах. Попросили поменяться с девочкой. Не откажешь же. Дети – цветы жизни.

– Угу…

– А ты далеко сейчас?

– Меня встретят.

– А… тогда, может обменяемся номерами?

«Блин…»

– Угу…

Михаил записал Асин телефон и тут же его набрал. Такого не обманешь.

Ася осталась на вокзале, а он поторопился в метро, чтобы проскочить до часа пик.

Она выждала минут десять и вышла на улицу. Идти было недалеко. Никто ее не встречал.

Некому.

Общежитие казалось вымершим – как всегда посередине лета. Футбольное поле у подъезда уже начало зарастать зеленым, застывшая глина под сводами облупившихся ворот пошла трещинами. Трибуны пустовали. Даже псы, обыкновенно стаей дремлющие в траве вдоль газовой трассы, и те куда-то подевались.

Потревоженная дверь взвизгнула, Егор поморщился: пять лет собирался лично переварить петли, да так и не собрался. Смазывал, подтягивал – не помогало, дверь продолжала звучать и вибрировать. Днем почти не слышно, а вот по ночам, или сейчас… Егор шагнул в стекляшку холла, дверь хохотнула за спиной. На звук появился вахтер.

Незнакомый. Молодой, одет как Егор, только почище, и по размеру. Не из студентов, хотя лицо показалось смутно знакомым.

Увидев в дверях Егора, парень невольно отшатнулся, сделал шаг назад, но тут же опомнился, вытянулся, расправив плечи.

Егор тоже приосанился, и уверенно двинулся в обход турникета:

– Добрый вечер, двадцать шестая.

Юный вахтер решительно преградил путь телом.

– Закрыто.

– Пропуск в номерах, – с наигранной беззаботностью сообщил Егор, – нет с собой.

– Закрыто общежитие. Ремонт, – молодой опасливо отстранился, но с пути не отошел, только добавил, будто оправдываясь: – Вчера тараканов травили.

– Знаю, что закрыто. Я тут все лето живу. У меня с Борисовной уговор.

Егор собирался пробыть в общаге до августа, пока не начнут заселять первачей. Договор истекал в конце июня, но так бывало каждый год, и каждый раз удавалось договориться с комендантшей: услуга за услугу. По общаге ходили слухи, что услуги, которые Егор оказывал Борисовне, носили сексуальный характер – слишком многое ему дозволялось. Даже девки. Даже жить одному в трехместной комнате. Платить приходилось за троих, но все равно выходило сильно дешевле, чем снимать в городе, и до института пешком – время тоже деньги.

Никому и в голову не приходило, что дели Егор кровать с комендантшей, привилегии его ограничились бы комнатой, без всяких девок. Девки дозволялись за куда более особые услуги: пользуясь служебным положением, Егор справил ей новые окна, за бесценок, ставил лично, ручаясь за качество. Заодно подремонтировал квартирку, уложил плитку над кухонной мойкой, заменил унитаз. Денег не брал, работал на перспективу, и не напрасно – три года жил в комфорте, позволял себе ходить без пропуска, и, главное, оставался в общаге летом.

– С Борисовной? – переспросил вахтер. – Ты, что ли, Егор?

Егор облегченно выдохнул.

– Егор. Белов. Двадцать шестая.

Лицо вахтера расплылось в улыбке. Зубы его, как будто набранные из разных комплектов, торчали невпопад, в точности, как у комендантши.

– Ну, ты даешь, братишка. Реально круто. Только на фига ты это? – поинтересовался вахтер, не переставая улыбаться.

– Кто, если не я? Никто не услышит мой голос, если я буду молчать, – Егор невольно повторил интонацию, с которой эту фразу произносил Тереза. Получилось немного картинно, но на вахтера впечатления не произвело.