Илона Якимова - Белокурый. Король холмов

Он сказал это нарочно, конечно же. Глаза Уота помимо воли блеснули характерным огоньком – так выступает слюна в пасти волка, учуявшего кровь.

– А вы собирали аренду? – спросил он, помедлив.

От его тона лорд Болтон едва не подавился ворованным вином Скоттов.

Если граф выкинул приманку, чтобы сменить тему, то получилось у него это блестяще. Уолтер Скотт испытывал грандиозные муки, разрываясь между инстинктом рейдера и долгом гостеприимного хозяина. Он знал, что не может напасть на Хепбернов – и по чинам, и по численности их отряда, и потому, что принял под своим кровом, и вообще… потому что это было немыслимо ни с одной стороны, но, черт возьми, как лихо этот мальчишка сбил его с вопроса!

– Да, – простодушно отвечал Белокурый, – и это была отличная мысль, посмотреть в лицо всем этим людям на моей земле…

– И что же вы там увидели, в этих лицах? – улыбаясь, осведомился с трудом взявший себя в руки Уот Вне-Закона.

– Страх, сэр Уолтер. И то, что они жаждут больше всего, чего им не хватает особенно…

– Чего же?

– Закона и порядка.

Уолтер Скотт откинулся на спинку кресла, пальцы его барабанили по деревянному резному подлокотнику. А после он сказал то, что было, в общем-то, ожидаемо, но прозвучало от того не менее резко:

– Вы напрасно приехали в долину, мой юный друг. Ваше место – подле короля.

Лорд Болтон перестал жевать и поднял голову от тренчера с тушеной ягнятиной.

– Допустим, – согласился молодой граф. – Но объясните, дорогой хозяин, что именно так вам не глянулось в моей персоне, что вы отсылаете меня прозябать при дворе, где, уж поверьте мне, настоящему мужчине не место?

– Не глянулось? – хмыкнул Уот. – Боже упаси. Я, Лиддесдейл, почти на двадцать лет старше вас, и кое-что повидал в жизни. И был хранителем Долины в последние годы… здравый смысл, милорд, и ничто иное, вот и все мое богатство.

Помимо сотен голов краденого скота, про себя дополнил Босуэлл.

– А здравый смысл гласит, что в Долине не место юным мечтателям…

– Звучит похоже на угрозу, лэрд Бранксхольм.

– Вы просто мало знакомы со мной, лэрд Лиддесдейл, – без иронии отвечал прославленный Уот Вне-Закона. – Я никогда не угрожаю – нет нужды. Что ж, вы прибыли установить у нас закон и порядок… когда же ожидать первого рейда хранителя Марки?

– Чего? – не вполне уверенный, что услыхал правильно, уточнил Белокурый.

– Рейда по округе, мой юный друг, – улыбнулся Бранксхольм. – Или у вас есть иные средства для установления закона и порядка?

– Старые добрые тиски для больших пальцев рук, – предложил Патрик Болтон, – но это уже по итогам рейда, конечно… и далее – доверясь умению палача.

– А у нас есть палач? – Босуэлл переглянулся с дядей.

– У нас есть палач, – заржал Болтон, – но, как правило, до палача уже не доживают…

И почему молодой граф тогда счел это за шутку?

– Начните с сассенахов, – продолжал Уолтер Скотт таким завлекающим тоном, словно речь шла только о выборе цели, а не о правомочности средства. – Вам не по душе стеснять соседей, это порядочно, и я, как никто, понимаю вас, граф… но за паршивых англичан-то наш король уж точно обидится в последнюю очередь. Коли вы так опасаетесь его гнева…

– Ничуть, – отвечал Босуэлл. – У меня нет страха перед Его величеством, но я не хочу обмануть доверие короля. Как лейтенанту шотландской короны и хранителю Марки мне не к лицу заниматься разбоем и грабежом. И попустительствовать им – тоже.

– Я был хранителем Долины семь лет, – так же спокойно произнес Уолтер Скотт. – Семь тучных лет, как говорится в Писании. Во всяком случае, мы здесь не голодали. И я выходил на ту сторону границы за Картер Бар каждую ночь, когда бывала подходящая луна. И все эти семь лет паршивец Дакр молился о том, – его острые резцы открылись в милолетном оскале, – чтобы лунных ночей было как можно меньше. Но Скотты выходили и будут выходить под луной! Считать ли это попустительством грабежу и разбоем? Воля ваша, граф. В Долине всякий скажет вам, что мы только берем назад свое.

Лорд Болтон закивал согласно, вновь подставляя кубок виночерпию.

– И что король? – помедлив, спросил Белокурый.

– Это вас, Лиддесдейл, надо спросить: и что король? – ведь вы были при нем в то время… а у нас тут короля не видывали, – усмехнулся Бранксхольм. – И, по мне, так долго еще не увидят.

– Это до поры, – очень живо вспомнив в этот момент кузена, отвечал Босуэлл. – Наш король молод, но умен и памятлив, я бы не стал дразнить его без нужды.

– А мы – по нужде! – с совершенной искренностью возразил грозный рецдер. – Мы-то – по крепчайшей нужде, Лиддесдейл, потому-то королю и не к лицу быть на нас сердитым. Разве кто без крайней необходимости, только из любви к разбою, выходит ночью на ту сторону границы?! Уж точно не я!

Босуэлл глядел на Злобного Уота, и диву давался, пытаясь понять, верит ли Уолтер Скотт сам тому, что говорит. Если верит, то сладить с ним будет вдвое трудней. После юности, проведенной с Брихином, Белокурый искренним людям всегда предпочитал двуличных, ибо от первых никогда не знаешь, чего ждать, а вторые руководствуются обычно своей выгодой, которая предсказуема.

– Когда пойдете за Картер Бар, можете рассчитывать на меня целиком и полностью, – невозмутимо продолжал гнуть свое Бранксхольм, – я ваш, Лиддесдейл, мечом, людьми и умениями…

– Не уверен, – отвечал Босуэлл, глядя ему прямо в глаза, – что пойду к Картер Бар зачем-либо, кроме как вершить правосудие хранителя Марки в День перемирия…

Уот только пожал плечами:

– Воля ваша. Мягко стелете, да жестко придется спать.

– Кому?

– Вам, конечно же… Но это по первости, – улыбнулся сэр Уолтер самой обаятельной из своих ухмылок. – В вас, Лиддесдейл, течет добрая кровь Хепбернов – рейдеров и убийц – ты ж не в обиде на правду, старина Болтон?

– Говорил я матери, – подтвердил Патрик Болтон, – что ни к чему увозить мальчишку на север, сами справились бы с его воспитанием… так вот вам результат!

– По первости! – понимающе кивнул Бранксхольм и продолжил, по-прежнему обращаясь к молодому графу. – Кровь всегда покажет себя. Так что только дело времени, когда вы измажетесь впервой и станете своим в наших местах. Вы, милорд Хранитель, знаете, что в Долине вас уже прозвали Белокурым? Или Красавчиком?

– Странно было бы, если б чернявым, – хмыкнул Босуэлл. – Или уродом.

– Не скажите, – отвечал Бранксхольм с полной серьезностью. – Вот, скажем, Уилли Бернс Бурундучье Рыло или Оливер Данд Худая Жопа могли бы в полной мере оценить приязнь, с какой к вам отнеслись в Лиддесдейле, Патрик Хепберн, граф Босуэлл.

Граф Босуэлл приподнял бровь, переглянулся с дядей и захохотал:

– Прошу пощады, сэр Уолтер! Согласен! Готов признать, что мои прозвища можно объяснить только всенародной любовью…