Юрий Киселев - БЕЛОЕ и КРАСНОЕ. Белой акации гроздья…

Когда выпадет эта минута, и выпадет ли она тебе? Верно, у всех шевелились такие мысли, и когда Карпыч достал из мешка сухари и сыр, мы последовали его примеру. По счастию, за ужином мы наполнили фляги чаем, что оказалось как нельзя кстати. Жуя и прихлебывая из фляжек, мы направились к выходу, где приостановились, пропуская на выход студенческую роту. Ботаник окликнул вчерашнего знакомого универсанта. Тот оглянулся, вскинул руку и браво прокричал строчку из Блока:

Пропустив роту, мы вышли, и Петров разрешил покурить. Винтовочная трескотня и пулеметные очереди неслись со стороны Никитского бульвара, казалось, совсем близко.

– У Никитских ворот, – определил Петр.

– Не у Никитских, а на Страстной! – оспорил ботаник, не упускавший случая показать, что знает Москву лучше.

– Помилуйте, до Страстной полторы версты, огонь гораздо ближе.

– До Страстной – полторы?! – полез в бутылку ботаник.

– А то все две, если угодно, – вяло заметил Петька.

– Ну, разве на кривом извозчике, – ядовито сострил ботаник.

Петр, которому осточертели эти препирательства, только отмахнулся. Ботаника это не удовлетворило, но сказать ему не дал прапорщик, подтвердив, что стреляют у Никитских ворот, и нам приказано туда выступить. По его словам, ночью большевики в обход наших постов вышли переулками к бульвару и атаковали дом, что стоит в торце. Несколько оставленных в доме юнкеров не смогли продержаться, и нам предстоит этот дом вернуть, особенно ввиду его крайне важного военного значения.

– Дом Гагарина, что ли? – уточнил у прапорщика Петр.

– Отчего непременно Гагарина? – встрял ботаник. – Дом Колокольцева тоже в торце! – И уточнил у прапорщика: – В торце чего, Тверского или Никитского?

– Дом Гагарина, – отрезал Петров, спорщик и его донял.

Петр присвистнул.

– Что? – насторожился прапорщик.

– Не дом, а домина, нам не удержать.

– Мы вчера мимо раз двадцать проходили, – поспешил вставить ботаник. – Где кофейня, помните? А на углу аптека, она на две стороны выходит: на Большую Ник…

В эту минуту рядом бабахнуло, где-то зазвенели стекла, и все невольно пригнулись. Оказалось, выстрелила одна из двух трехдюймовых пушечек, что обманным манером удалось заполучить у большевиков и поставить на Арбатской площади.

– Нас сменят, как только выбьем их, – сказал Петров и повел нас.

Мы перешли Воздвиженку и пошли цепью во всю ширину бульвара на случай, если из какого-то дома откроют огонь. Уже рассвело, и было ужасно холодно, жухлую траву газонов покрывал иней. Руки коченели до ломоты. Шли с винтовками на изготовку, но я приспособился совать приклад под мышку и греть то одну, то другую руку в кармане. Мы приближались к трехэтажному зданию, которое стояло поперек бульвара, фасадом на Большую Никитскую, и до поры до времени защищало нас от обстрела.

– Дом Колокольцева, – показал мне ботаник. – А слева из-за него видите высовывается? Дом князя Гагарина, это уже на той стороне Никитской, но…

И в эту минуту слева от нас засвистели, зачмокали пули, вонзаясь в стволы лип, срывая кору, со звяком рикошетя от чугунной ограды и зарываясь в землю.

– Принять вправо! – запоздало скомандовал прапорщик, так как левый фланг сам уже метнулся под прикрывающий нас дом Колокольцева. Навстречу нам вышел патруль.

– Ударники? – прыгающими от холода губами выговорил юнкер. – Ждем не дождемся. Пробовали сами – четырех потеряли. У них во втором этаже пулемет, косит направо и налево. Как вы его брать будете – не представляю.

– Как другие, так и этот, – снисходительно обронил ботаник.

– А с Тверского как? – спросил прапорщик.

– С Тверского тоже пулемет, наших до половины бульвара отогнал. И Страстная за ними, так что наши под перекрестным огнем.

Прапорщик покачал головой и спросил, кто старший.

– Поручик Бачинский.

– Он, верно, еще в трактире, мы его там видели, – подсказал другой юнкер.

Петров тряхнул головой, не поверив своим ушам. Юнкера засмеялись и пояснили, что туда притащили буржуйку, и там у них грелка, можно и кипятку согреть… Мы вошли в здание и тут же даже поверх стрельбы услышали обрадованные возгласы: «Ударники! Ударники!..» Ботаника распирало от гордости. Он почувствовал мой взгляд и смутился.

– Мне б шинельку как у вас, – пробормотал он, – а то я как белая ворона.

– Успокойтесь, – сказал я, понимая, что он стесняется своей черной студенческой шинели среди наших солдатских. – Это встречают по одежке.

– Постараюсь, чтоб провожали по выстрелам, – сказал он.

К нам подошел фельдфебель и лестницей повел во второй этаж. Едва он отворил дверь в трактир, как на нас пахнуло жаром, или так показалось с промозглой улицы. Опять раздались голоса: «Ударники! Ударники!..»

Юнкера жевали за столиками, заставленными консервными банками, кемарили сидя на полу и притулившись к стене. Несколько человек облепили буржуйку, протягивая к ней руки. Поручик сидел к нам спиной и, похоже, дремал над картой.

– Господин поручик!.. – кашлянув, обратился фельдфебель.

Поручик встрепенулся и встал, улыбаясь нам, думаю, из вежливости:

– Наконец-то! – И обратился к фельдфебелю: – Пулемет подвезли?

– Никак нет, господин поручик!

– Погано-с! – прицокнул тот языком, поглядел какими-то грустными глазами на нас и обратился к прапорщику, как бы извиняясь: – Прикрыть вас не имею возможности, одни винтовочки. – И спохватилшись, протянул Петрову руку: – Поручик Бачинский.

Не знаю почему, но его фамилию я вспомнил не заглядывая в записи, что сделал по свежим следам после того, как все закончилось, и чем пользуюсь работая над книгой.

– Не будем терять время, господа, – сказал Бачинский. – Во всякий момент они могут выступить, и, если дом Гагарина не взять, Никитскую не удержим. Вот мы, – обратился он к карте, – вот дом Гагарина. Слева на нашей стороне трехэтажный – пока наш…

– Дом Соколова, – вставил ботаник.

– Дом Соколова, – повторил поручик. – Угловой на той стороне – пока за нами…

– Где молочная Бландовых? – уточнил ботаник, за что схлопотал тычок от Карпыча.

– … пока наш, – продолжал поручик. Однако ж… – И обрисовал обстановку: – Слева к дому Гагарина не подойти. – По моему разумению, попытать счастья можно справа. – Он жестом пригласил нас к окну. – Наша сторона до угла не простреливается. Аптеку на той стороне видите? Вход с бульвара. Если броском пересечь Никитскую – через аптеку их возьмете. Стрелки они говеные. Но пулеметчик, верно, армейский.