Елена Медведева - Такая простая сложная жизнь. Сборник рассказов

Город изменился – коммерциализировался: на каждом шагу кафешки, рестораны, супермаркеты – потерял свое историческое лицо. Кремль и набережная – лишь эта визитная карточка города осталась прежней. Сам город – четыре спальных района, похожие один на другой. От подруги Наталья знала, что у Димы семья, дочка – ровесница Наташиной. От нее же узнала адрес его места работы: Дима достиг определенных успехов в карьере – работал следователем в областном управлении.

Найти его не составило большого труда. Дежурный в будке спросил: «Вы к кому?» Оказалось, что Дима на задании, но должен скоро подъехать. Наталья в сильном волнении прохаживалась по улице, выглядывая, кто подъезжает к управлению.

Его узнала сразу, вышел из бордовых «жигулей». Он стал еще более хорош собой – спортивный, подтянутый, уверенность в движениях, аккуратная стрижка темных жестких волос, тот же исподлобья быстрый взгляд синих глаз, от которого екнуло сердце. Окинул заинтересованным таким знакомым взглядом и стал подниматься по ступенькам.

– Дима, ты меня не узнаешь?

– Нет, – тормознул. – А кто вы?

– Я – Наташа. Мама твоего сына.

Он побледнел, оглянулся вокруг, не видит ли кто, не слышит ли:

– Ты с ним? Где он?

Вряд ли это было желание увидеть и обнять сына. Он просто испугался, что парень выйдет из кустов и даст ему по шее. Дима работал с определенным контингентом и мыслил специфически.

– Не беспокойся. Его нет здесь. Я одна. Проездом, решила навестить.

Он снова оглянулся по сторонам, не видит ли кто-нибудь из коллег. И повел к машине. Они сидели в чистом салоне (машиной он гордился, в те времена она была показателем жизненных успехов) и сбивчиво разговаривали. Наталья волновалась. Ей по-прежнему нравился Дима. Она рассказывала ему о сыне, он слушал с интересом, однажды даже проронил: «Моя порода». Спросил, нет ли его фотографии. Наталья обрадовалась, сказала, что может прислать по почте «до востребования». Он продиктовал ей адрес ближайшего от работы почтового отделения, дал телефон – рабочий и сотовый, записал Наташин. Окрыленная, женщина выскочила из машины. Окинув оценивающим мужским взглядом («А она ничего, годы не испортили»), он тут же забыл, зачем она приезжала, с какой целью.

После долгого лежания на почте вернулись назад фотографии сына, подобранные Натальей с такой любовью: вот ему годик, вот пошел в школу, вот трогательный беззубый мальчик, вот кудрявый смешливый отрок, вот молодой парнишка у компьютера (такая была гордость, когда купили).

Никто не востребовал.

…Прошло еще шесть лет. Сын Натальи закончил техникум. Приобрел несколько рабочих специальностей, ни одного дня не сидел на шее матери – сам на себя зарабатывал. Рабочий паренек, невысокий, но ладненький, крепкий, вполне себе симпатичный. Природная жизнерадостность взяла верх, исчезли комплексы. Он нравился девчонкам, у него много друзей, он – душа компании. Но… была одна черта, из-за которой Наталья пролила много слез. Он никого не любит в этой жизни. Ни за кого не держится. Никем не дорожит. Иногда Наташе кажется, что он не любит даже ее. Ведь именно ее он считает виновной в том, что у него нет отца.

«Мама, кто мой отец? Ты знаешь, как каждому ребенку нужен папа, пусть даже такой, как у Петьки! (забулдыга и тунеядец. – Авт.)» – этот крик души вырвался у него однажды, после какой-то ссоры с матерью, когда она упрекнула его в черствости, в несправедливом отношении к себе, ведь она так любит своих детей и живет только для них. Наталья и не подозревала, что ее весельчак и балагур сын, у которого много друзей, который никогда не бывает один, так и живет с этой незаживающей раной в душе. Она его не отпускает. И отпустит ли когда-нибудь?

…Однажды Дмитрий залетел к Наталье в соцсеть, как яркая бабочка. И она смогла разглядеть его во всей красе. Процветает. Уже адвокат, своя контора. Дочка очень милая – очарование безмятежной юности, те же синие папины глаза, что и у Никиты. Только взгляд другой – счастливой заласканной барышни. Наталья рассматривала его многочисленное фото – на отдыхе, среди коллег, с дочкой в обнимку, и с горечью думала о том, что могло ведь сложиться совсем по-другому. Разве Диминой дочке было бы хуже оттого, что у нее есть сводный старший брат? И девочки бы дружили. И жена его вряд ли была бы против общения с сыном, ведь это случилось до ее встречи с Димой. Разве дети виноваты?! Как назвать этого холеного преуспевающего «адвоката» – вершителя чужих судеб, носителя справедливости?..

– А как ты про меня узнал?

– Мама показала фото «родителя», чтобы я увидел, что не от святого духа родился. А на его странице и твое фото было. Сразу понял, что ты его дочь, – похожи. Не хотел себя обнаруживать, случайно вышло с этим лайком на фото, извини. Я не думал, что ты мне напишешь.

Лиля не знала, радоваться ей знакомству или нет, лишь поначалу, а потом решила, что иметь такого брата – круто! Отцу она ничего не говорила, да и Никита про него не спрашивал. К тому же она так и не была на сто процентов уверена в том, что эта история – правда, а не вымысел, розыгрыш, хотя к Никите уже привыкла. Он давал ей какое-то приятное чувство защищенности, родственности душ. Иногда она думала, а что было бы, если бы отец признался ей – раньше или даже сейчас, – что да, был грех молодости, остался сын на стороне, у него другой папа, но он, Дмитрий, его помнит, помогает. Разве Лиля была бы против? И мама бы папу не бросила, не осудила, ведь это случилось до встречи с ней. Мало ли какие были обстоятельства.

У Никиты была родная сестра по матери – Аня. Девочки были погодками, с разницей в рождении в месяц: Лиля – майская, Аня – апрельская. Значит, папа женился только через три года после рождения Никиты.

Ей нравилось, что Никита совершенно беззлобный, не питает обиды, во всяком случае никогда не спрашивает об отце, не собирается ему мстить, – живет своей молодой жизнью, работает, строит планы, ни на кого не рассчитывает в жизни – только на себя.

Теперь, после знакомства с Никитой, Лиля взглянула на отца немножко по-другому. Вспомнила вдруг, что не раз видела маму плачущей, что отец никогда не ездит в отпуск с мамой – только один, что покрикивает на нее, что часто приходит пьяный, а иногда вообще не приходит домой ночевать. И вообще, любит ли он маму? Почему же она раньше этого не замечала?

– Никит, а ты хотел бы увидеть… – она запнулась, – отца?

– Нет! – выкрикнул парень. Он помолчал, собираясь с духом, чтобы выплеснуть свою боль. – Лет в тринадцать, когда мама мне призналась, что мой отец не тот, кто меня воспитывал, а другой, живущий в другом городе, что он неплохой человек, просто так сложилась жизнь, то есть всячески пыталась смягчить тот факт, что отец отказался от меня еще до рождения, она рассказала, что он – следователь, уважаемый человек, и, может быть, когда-нибудь мы встретимся, – я ждал! Я каждый свой день рождения ждал, что он позвонит и скажет: «Поздравляю, сын. Прости, что так вышло. Здоровья тебе и счастья! Я искренне желаю тебе этого». Тогда я бы простил его и даже ни о чем бы не спрашивал. И был бы уже счастлив. Но он не позвонил. Ни разу, хотя мама оставляла ему все наши телефоны. Потом я вырос и возненавидел его. Я мечтал, что увижу его и побью. Не убью, а ударю кулаком в лицо, в глаз и скажу: «Мусор!»