Евгений Ткаченко - За рябчиками. И другие рассказы

Главное было выпросить у бабушки подходящую вилку: большую, обязательно стальную и с острыми зубцами. Для меня бабушка не пожалела вилку старинную, должно быть еще дореволюционную. Технология ловли простая. Закатываешь повыше штанины своих семейных трусов, других тогда не было, и босиком заходишь в речку. Подходишь к плите, лежащей на дне, аккуратно ее поднимаешь и переставляешь вниз по течению. Бычок или налим уплывает не сразу, некоторое время он, ошалевая от света, не движется. За это время надо успеть рыбку наколоть на вилку. Если удается заколоть вдобавок к бычкам пару налимчиков грамм по 200—300, то бабушке уже уха и котам праздник.

Однажды на выходной приехала мать с моим двухлетним младшим братом. Мне тогда было десять лет. Одеты они были очень нарядно, на брате пестрая цветная рубашечка с короткими рукавами и, еще пестрее рубашки, на лямочках коротенькие штанишки, перетянутые резиночками на каждой ноге. На голове у него была белая шапочка с маленьким козырьком. Мать любила «пускать пыль» в глаза деревенским подругам и, приезжая на родину, одевала всегда самое лучшее. Строго наказав мне, чтобы я смотрел за братом, и что если он запачкается мне не сдобровать, ушла к какой-то подруге детства. Сказала что на часок, но мать я знал хорошо и понимал, что этот часок растянется на два-три. Компания моих парней ушла к плотине, и мне было очень тоскливо. Брат ковырялся в куче опилок и стружек у козел, на которых пилили бревна, а я сидел на скамейке у стены дома и с неприязнью смотрел на него. Тут во двор заходит Петр, мой двоюродный брат, только что вернувшийся из армии. Служил он на флоте и по деревне ходил обязательно в тельняшке. Петр стосковался по родной деревне и близким, рвался всем помочь и во всем поучаствовать, будь то работа или гулянка.

– Мать где? – обратился он ко мне.

Первым отреагировал на вопрос мой младший брат:

– Там! – глубокомысленно молвил он, показав пальчиком на дорогу.

Петя улыбнулся:

– Ну вот! Пока служил, у меня еще один брат появился на белый свет. Сережкой назвали, хорошее имя. У меня вот на корабле друг остался, тоже Серега, ему еще год служить.

– А я знаю где? – ответил я, – пошла к какой-то своей подруге. Думаю, часа через два вернется.

– Слушай, Жень! Бабушка мне сказала, что ты редко когда приносишь налимов. Давай сходим пока на речку, я тебе покажу место, где их под плитами много. Тащи на всякий случай вилку.

Я, понятно, обрадовался, и мигом слетал в сарай за вилкой. Место это оказалось не так далеко от того, где ловил я, метрах в трехстах ниже по течению. Там у самого берега лежал прямо в воде громадный плоский булыжник, а перед ним на берегу натоптана площадочка. Должно быть, женщины сюда ходят полоскать белье, подумал я.

Петр скинул брюки, засучил рукава тельняшки, взял у меня вилку и пошел в воду. Я остался с братом на берегу, оценивая речку в этом месте. Действительно, здесь было глубже, и плиты на дне лежали явно крупнее. Вдруг Петя, приподняв очередную плиту, начал энергично звать меня рукой. Посмотрев на малого, который мирно ковырялся на берегу в песке, я быстро пошел по воде к Пете. Тот глазами показал под плиту, там между двух небольших камней дремал налим, какого мне ловить еще не приходилось, не меньше чем на полкило весом.

– Подержи плиту, – прошептал Петр.

Я схватился за нее и тут боковым зрением увидел, что течением ко мне несет красивый большой цветной мяч. Оглянулся и тут же понял, что это совсем не мяч, а надутые пузырем праздничные штанишки моего брата, голову же его не видно, она под водой. Я схватился за эти штанишки и поволок брата к берегу. Сзади тут же на берег выскочил Петр. Он поднял Сережу за ноги вниз головой, а я начал стучать его по спине. Все это мы делали молча, не разговаривая, по какому-то наитию. Малыш напыжился, изо рта и носа вытекло немного воды, он начал кашлять, а потом истошно на всю реку закричал. Петя положил его на свои брюки, предварительно вытащив из кармана портсигар и спички, с каким-то отрешенным видом сел рядом на траву и закурив, сказал:

– Чуть не загубили малыша. Пять лет плавал на военных кораблях и никогда так не пугался.

В метре от меня в траве ворочался налим, рядом валялась моя вилка, а мне первый раз было это совсем не интересно. Я пытался успокоить своего младшего брата, уж больно сильно он плакал. Подключился и Петр, начал крутить перед его глазами свой портсигар, с выгравированном на крышке военным кораблем, тот быстро успокоился и потянулся к нему. Петр отдал, улыбнулся и уже весело посмотрел на меня:

– Видишь, Жень, брательник то курильщиком будет, ну уж моряком-подводником – это точно.

– Тебе смешно, а мне мать колотушек надает.

– С какой стати! Ты не рассказывай. Смотри, какое горячее сегодня солнце, через полчаса на нем все высохнет.

Я посмотрел на малого. Тот уже о своем заплыве забыл и увлеченно возюкал отполированный до блеска портсигар по Петиным брюкам.

– Петь, а Серега то тебе теперь портсигар не отдаст.

– Отдаст, запросто. Я отбирать и не буду, а обменяю на конфетку барбариску, которая лежит у меня в кармане.

Удивительно, но все получилось, как сказал Петр. Серега охотно обменял портсигар на конфету, одежда действительно высохла быстро, а мать про этот случай так ничего и не узнала.

Если жизнь бурлит в воде, то не в меньшей степени она процветает и над ее поверхностью. Над водой и над высокой осокой по берегам летает бесчисленное количество стрекоз: больших, классических, и маленьких, почему-то синих. Оказывается стрекозы очень полезные: они поедают кровососущих насекомых, а сами являются пищей для птиц и рыб.

Мимо такого количества корма птички, понятно, пролететь никак не могут. Их радостный гомон – естественная музыка услаждающая ухо каждого рыбака. Над водой носятся ласточки-береговушки, а по берегу, подергивая длинным хвостом, бегают белые трясогузки. Иногда можно увидеть и куличка. Невозможно не отметить обилие соловьев, живущих в кустах вдоль реки. В начале лета, ночами, они услаждают слух жителей деревни. Как же приятно засыпать на сеновале под трели соловьев. Такая маленькая невзрачная серенькая птичка нам, людям, наглядно демонстрирует, что талант никак от внешности не зависит.

Я писал о том, что плотина делит реку на две части. На самом деле сама плотина сформировала и третью часть. Это водоем, который получился естественным образом под плотиной, внешне он напоминает озеро, поскольку вода, падая с плотины, не убегает одним сплошным потоком, а натыкаясь на большой остров из известняковых плит, делится на два рукава, огибающих этот остров. «Озеро» – единственное место на реке где водится голавль. Больших голавлей я не видел, но зацепить на стрекозу или кузнечика даже полукилограммового сильного красавца – великая радость и удовольствие. Кроме этого под плитами острова обитали самые крупные налимы в реке. Однажды мне удалось поймать экземпляр весом явно больше килограмма, взвесить, к сожалению, не удалось.