Виктор Геронда - Чаша холодной воды

Сейчас бы те котлеты за счастье были…

А теперь придется самому готовить и носить родительнице еду. Не все нынче так плохо! Магазинов и аптек (равно как и банков) нынче полным-полно, купить можно почти все, если деньги есть, осталось только руки приложить. Тем более что сделать этого больше некому. Следующим утром Владимир отпросился с работы и, зайдя на рынок, купил у знакомой торговки домашнюю курицу. С магазинной, раздутой от гормонов и стимуляторов, навару не получишь…

Пока варился бульон, Владимир перебирал купленные лекарства и смотрел – нет ли где на них цены.

Нина Федоровна жила в прошедшем времени, когда цены на медикаменты (да и все остальное) измерялись в рублях и копейках, а не в десятках и сотнях, как сейчас. Да и Владимир помнил то время, когда коробок спичек стоил копейку, когда жажду можно было утолить стаканом газированной воды с сиропом за три копейки, а проехаться на автобусе или метро – за пятачок. Нина Федоровна, видя цены на упаковках с пилюлями, пугалась и отказывалась принимать «дорогущие», по ее мнению, препараты. Владимир давно отвадил маму от хождения по аптекам, и на ее вопросы о ценах с ясными глазами и честным лицом врал без зазрения совести, занижая их в разы. Был в этом и «корыстный» интерес. Нина Федоровна в ее годы была оранжерейным цветком (а таким вне оранжерейных стен жить очень трудно, если вообще возможно), и даже такие пустяки, как чей-то косой взгляд или небольшое повышение цен на хлеб, поднимали у нее давление.

Уже на самом дне лекарственного пакета Владимир узрел коробку с ампулами для инъекций с наклеенным ярлычком. Кто ищет, тот всегда найдет! Владимир соскреб наклейку с цифрами и увидел под ней старую, написанную шариковой ручкой, цену. Интересное кино! Лежала себе эта коробка на складе, лежала и вдруг, с какой-то радости, выросла в цене. «Кому война, а кому мать родна», – говорят в народе.

Наверное, владельцы аптек принадлежат к тому, другому, сверкающему лаком лимузинов миру, где расчет цен на лекарства является элементарной арифметической операцией и ничем более. «Правила рынка», «законы бизнеса» – вот и все. Без всякого движения совести. И все эти разговоры о душе – это умствование очкастых идеалистов, вредное суеверие, которое не должно приниматься в расчет. Но жизнь так устроена, что эти миры иногда (а, может, и часто) все же пересекаются. Хочешь, не хочешь – а каждому приходится вновь и в вновь сдавать эти экзамены. Только количество попыток у каждого свое.

После обеда Владимир, налив куриного супчика в банку и прихватив другой нехитрой снеди, поспешил в отделение. Стоял жаркий июнь, вовсю летел тополиный пух, но в больничном саду от тополей давно избавились, и поэтому все окна в отделении были открыты.

Неврологический корпус представлял собой старинное одноэтажное здание из камня-пластушки, утопавшее в зелени. Это было одно из самых первых строений больничного комплекса, располагавшееся у станции «Скорой помощи». Рядом был морг – и это неприятно поразило Владимира. Подальше бы быть от всего этого…

Владимир зашел в ту палату, где размещали вновь поступивших – тесноватую и узкую как пенал. Нина Федоровна лежала на самой ближней к двери койке. При виде сына она слабо и беззащитно улыбнулась.

– Ма, ну как ты? – спросил Владимир.

– Да ничего, лечат, – ответила Нина Федоровна. – Только вот рука правая не действует.

И подняла перед собой руки с маленькими морщинистыми кулачками – размером с детские. Владимир как-то по-новому увидел мамины руки – в два дня истончившиеся, бледные и бессильные. Глаза Нины Федоровны заволокло слезами.

Владимир, стараясь не выдать нахлынувшего вдруг беспокойства, сразу перешел к делу:

– Ма, давай я тебя покормлю!

Мимо палаты прошла заведующая отделением, бросила взгляд и, увидев привычную здесь картину, проследовала в ординаторскую. Нина Федоровна была испугана, смущена и не знала как себя вести. Да и кто из нас, будучи взрослым, думает, что его когда-нибудь снова станут кормить, как в детстве, из ложечки?

Владимир начал потчевать маму стряпней собственного изготовления, и губы сами собой растянулись в улыбку. Неизвестно, что дальше будет с матушкой дальше (будет ли она вообще ходить?), но тревога куда-то исчезла. И сердце Владимира внезапно пронзила какая-то такая радость, какой раньше он никогда не испытывал. «Наверное, она так же радовалась, когда кормила меня в нежном возрасте!» – подумалось ему.

– Давай, ма, за меня, за брата и всех нас! – подбадривал Владимир.

Нина Федоровна преодолела первоначальное смущение и охотно ела суп.

На другой день Владимир, зайдя в палату, увидел на дальней кровати крупную женщину с натянутой до самого подбородка простыней. Медсестра подошла к ней с лекарствами и стаканчиком воды, та раскрыла губы и проглотила протянутые ей таблетки и воду. «Руки, наверное, совсем не действуют», – подумал Владимир. Но лицо пожилой женщины не было искажено гримасой боли или страдания. Оно выглядело спокойным, как будто даже довольным, и – не почудилось ли? – в углах губ пряталась едва заметная улыбка.

Лицо женщины показалось Владимиру смутно знакомым. Нина Федоровна чувствовала себя уже лучше, на предложение покормить ее ответила решительным отказом и кушала сама – левой рукой. Владимир тем временем сунул в лечебный пакет недостающие лекарства, и тут Нина Федоровна сделал ему знак глазами. Он склонился и услышал ее шепот: «Это она, …, та самая!..» Да, это была именно она, та самая знаменитая художница! Это она, будучи воздушной гимнасткой, неудачно приземлилась на тренировке и сломала себе шейные позвонки. Цветущая 19-летняя юность, да и вся жизнь была, казалось, перечеркнута напрочь…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.