Владимир Власов - Дух оперы

– Так значит, будущее развитие математики и философии заключено в их слиянии? – спросила Агния. – И в будущем будет наличествовать только музыка?

– Совершенно верно, – согласился Луиджи, – об этом я и говорил. В музыке, как нигде, чувствуется бесконечность, где каким-то образом сочетаются соединяющие и разделяющие понятия локального объекта и интегрального бытия. В ней присутствуют и философия и математика, где исходные понятия отображают живую противоречивую сущность бытия, а значит, они могут быть мобильными. Если всё опосредственно, если нет непосредственных абсолютов, то значит их история обладает не только прошлым, но и будущем, и развитие их протекает органично в соответствии с гармонией общего мироздания.

– Всё, что я хотела знать, я услышала, – сказала Агния и встала, – а сейчас мне нужно идти.

Она поблагодарила за угощение. Я тоже встал, намереваясь её проводить. Но Луиджи нас остановил, заметив:

– Я не сказал самого главного. Я не сказал о трёх фундаментальных инвариантных коллизиях – онтологической, гносеологической и аксиологической и соответственно о трёх фундаментальных преобразованиях, которые вытекают из итоговых парадоксов бытия, познания и ценности.

Мы с Агнией продолжали стоять и не садились, а Луиджи продолжал говорить:

– Онтологический инвариант – неотделимость понятий дискретности и непрерывности, вещества и пространства-времени, конечного, локального «здесь-теперь-существования» и бесконечного «вне-здесь-теперь-существования».

Я почувствовал, что мои ноги одеревенели, и я потерял способность произвести хотя бы одно движение. Я застыл, как соляной столб. Луиджи, тем временем, продолжал говорить:

– Это различные преобразующиеся формы одной и той же пребывающей инвариантной полярности. И здесь возникает такая констатация: «прошлого уже нет, будущего ещё нет, настоящее – нулевая по длительности грань между уже не существующим и ещё не существующим». Это и есть исходный парадокс бытия.

«Что же делать? – подумал я. – Я не могу взять за руку Агнию, чтобы вывести её из комнаты. Мне самому нужна помощь. Кажется, мне обещал помочь ангел-хранитель Юрия, да и мой ангел Александр. Как же до них добраться»?

И в тот же момент я очутился на квартире Юрия, где передо мной стояли наши с Юрием двойники.

– Что случилось? – встревожено спросил меня фантом Юрия.

– Мне кажется, что я попал в беду, то есть, нахожусь под полным влиянием воли Луиджи. Не могу пошевелить ни ногой, ни рукой. Боюсь, что я потеряю Агнию, и он сможет сделать с ней всё, что захочет.

Издалека до меня доносился голос Луиджи, говорящий:

– Этот парадокс бытия пытались решить все основные философские и научные концепции. В том числе дифференциальное исчисление, стягивающее прошлое и будущее в настоящее, превращающее их в атрибуты настоящего, в том числе, квантовая механика и теория относительности. По-видимому, полярность бытия останется объектом философской мысли на предвиденное будущее.

– Так что же мне делать? – воскликнул я в расстройстве, обращаясь к двойнику Юрия.

– Попытайся крикнуть, что есть силы, – посоветовал он.

Я открыл рот, но из него не вылетело ни одного звука.

– Не помогает! – воскликнул я в отчаянии. – Я не могу кричать.

Тем временем Луиджи продолжал свои объяснения, и я отчётливо слышал его голос:

– Гносеологический инвариант – коллизия логического и эмпирического познания мира – выражение онтологической полярности постижимого эмпирически «здесь-теперь-бытия» и постижимого логически «вне здесь теперь-бытия». По-видимому, эта гносеологическая полярность сохранится, философия и впредь не сможет отделить полюсы познания – эйнштейновское «внешнее оправдание» научных теорий – их экспериментальное, эмпирическое доказательство и «внутренне совершенство» – логическое выведение научных представлений о мире из максимально общих принципов.

– Ну ещё что-нибудь подскажите, чтобы вывести меня их этого состояния! – опять вскричал я, приходя в ярость.

– Попробуйте подпрыгнуть, – посоветовал мне фантом Юрия, – тогда, может быть, ваши члены деблокируются.

Я попытался это сделать, но ни один мускул на моём теле не пошевелился.

– И наконец, – слышал я всё тот же голос Луиджи, – Аксиологическая коллизия сущего и должного, или, как говорил Пуанкаре, изъявительного и повелительного наклонений, также окажется инвариантом: истина останется неотделимой от добра и красоты. Преобразование этих ценностей сохранит и, более того, углубит их инвариантную дополнительность.

– Попробуйте упасть в обморок, – посоветовал мне мой ангел-хранитель Александр.

Я расслабился, и тут же мои ноги подкосились, и я с грохотом упал на пол.

Луиджи и Агния склонились надо мной.

– Что с вами? – спросил Луиджи.

– Лёгкое опьянение, – пробормотал я, поднимаясь.

– Может быть, присядете на стул, – предложил он учтиво.

– Нет, – сказал я поспешно, – нам надо идти.

Я взял Агнию за руку, и мы вышли в коридор. Агния молчала, и я тоже, мне было неловко перед ней за моё падение. Мы стали спускаться по лестнице, и вдруг я услышал в ушах голос ангела Юрия:

– А вы уверены в том, что уводите Агнию из гостей?

– Как это? – удивился я, громко воскликнув. – Я же держу её за руку. Она со мной? Или нет? Тогда кого же я веду?

При этом Агния никак не прореагировала на мой возглас.

– Вы ведёте её фантом, – ответил ангел Юрия, – сама Агния осталась у Луиджи.

– Не может быть! – воскликнул я, не веря своим ушам.

– Тогда поцелуйте её в губы, – последовал ответ, – если она вам не влепит пощёчину, то я – прав.

Я схватил Агнию и поцеловал её в губы, не последовало никакой реакции.

– Вот оно что! – воскликнул я возмущённо. – Значит, он меня опять очаровал, загипнотизировал, а сам остался с моей Агнией вдвоём.

Я оставил фантом Агнии на лестницы и бросился к комнате Луиджи. Ударом ноги я распахнул дверь, хотя она и была на крючке, который от удара деформировался и выскочил из петли.

Луиджи сидел на постели, а на его коленях сидела Агния с опущенными глазами.

– Что это значит?! – в гневе воскликнул я. – Вы приглашаете девушку в гости, гипнотизируете её, а затем оставляете у себя на ночь? После этого вы в два счёта вылетите из института. Завтра же я пойду к ректору и доложу ему о вашем недостойном поведении.

Луиджи убрал Агнию с колен и встал.

– Не делайте этого, – стал просить он виноватым тоном, – мне нельзя сейчас возвращаться в Италию, там у меня не всё в порядке. Извините меня. Не сдержался. Уж очень хорошая девушка. Больше такого я не повторю. Не говорите ничего ректору, пусть это останется между нами. И я вам буду очень признателен.