Владимир Гарасев - Время мертвых героев

После московской зимы и сухой самолетной прохлады жара и влажность оглушали. С сероватого от этой влажности неба лился поток горячего тускловатого света; в нем казался оттенок свинца. Международный аэропорт удивлял чистотой, улыбались таксисты, стояли тропические деревья, светило солнце – но не было радости в солнечном свете.

Такси ей не нужно. Нужен вон тот белый «Лендкруизер». Машина из ее фирмы.

Она подошла. Водитель оказался русский; после она узнала, что российские фирмы не нанимают местных водителей. Забралась в холодную тонированную полутьму салона, на заднее сиденье. Почему на заднее? Требования безопасности. И нужно пристегнуться. Зачем? Сейчас она увидит – зачем.

И она увидела. Водитель гнал. И по шоссе, и по городу. И по широким главным улицам, забитым малолитражной азиатской техникой, старыми автобусами и миллионом мопедов. И по мелким, где на тротуарах сидели люди, а из-под колес в панике шарахались куры. Требования безопасности! Чем быстрее едешь, тем труднее попасть в машину – и из оружия, и брошенным кирпичом.

Зона «В»!

Но все же, не смотря на скорость полета и тонировку, она успела рассмотреть многое. И чем больше она видела, тем меньше ей нравилось тут.

Конечно, она представляла, как выглядит типичный африканский миллионник времен нестабильности. В школе была география. В универе, на военной подготовке – Теория современной войны.

Современная война не идет севернее тридцатой параллели. Она предпочитает теплый климат. Города, которые нравятся ей, похожи друг на друга. Они застроены домами в один-два-три этажа, с плоскими крышами и без претензий на архитектуру. Местами их строят из камня, местами – из случайных досок и железных листов.

Дома красят в светлые цвета. Но города от этого не кажутся чище. Потому что красят их редко, и краска начинает отваливаться. А еще на нее целыми днями ложится пыль. На Ближнем востоке и в Северной Африке она так и остается пылью. В экваториальной Африке, где часто идут дожди, пыль превращается в грязь. На белом фоне хорошо видно, как эта грязь стекает по стенам на тротуары. Даже если этот фон не такой уж и белый.

Некрашеный бетон выглядит чище. Потому что пыль и грязь не так заметны на нем. Потому что он сам похож на прессованную пыль…

Битый асфальт, мусор на тротуарах, и характерный кисловатый запах помойки. То, что он характерный, она поняла только тогда, когда машина въехала в город. Ни в одном из посещенных ею ранее городов мусорные баки не пахли кислятиной.

Еще кое-что она слышала о здешних местах на тренинге в МЧС. И еще кое-что прочла в самолете, по дороге сюда – заранее скачала подборку статей и видео, которые выдал по ее запросам поисковик.

Так что она знала, что увидит из окна пролетающей через город машины. Но знать и увидеть оказалось слишком разными вещами. Знание выглядело привлекательнее.

Лабиринт, думала она, глядя на уходящее вниз, раздающееся вширь по мере подъема лифта пространство города. Лабиринт Минотавра. Самого Минотавра не видно. Он прячется. Ждет свою жертву…

Правда, он сам – жертва. Жертва, потому что заперт в своем Лабиринте, в котором остается все меньше еды. Он агрессивен. Но сейчас уже невозможно сказать – по своей ли природе, или потому, что иначе ему не прожить. Он уничтожил джунгли, чтобы выращивать еду, но этой еды ему было мало. Он снова уничтожил джунгли, чтобы извлечь из земли ископаемые, но и их ему не хватило. Он еще раз уничтожил джунгли, и создал гигантскую свалку неподалеку от своего Лабиринта, на которую со всего мира свозят компьютеры и прочую электронику. Тысячи людей живут тем, что выдирают из этой электроники все, что можно хоть как-то продать. Но людей в Лабиринте Минотавра не тысячи. Их миллионы. Их все больше и больше, и им снова, снова и снова не хватает всего, что нужно для жизни. И вполне вероятно, что скоро Минотавр начнет уничтожать сам себя, пожирая сначала свой хвост, а потом – остальное.

Молодой человек, что стоял перед ней и тоже смотрел на город, обернулся.

Обернулся, и они встретились взглядами.

Лет двадцать пять, но уже заметен животик. Довольно правильное лицо, даже привлекательное в чем-то. Но – ощущение слабости. Открытый, располагающий взгляд. Но – никаких следов мысли в этом взгляде. И никаких следов привычки хотеть. Невозможно представить, что обладатель такого лица и такого взгляда скажет: нет, я не согласен, я хочу другого, и я буду этого добиваться. Этот человек не имеет сильных желаний. Он не напрягает волю в борьбе с препятствиями. Он просто есть – симпатичное, приятное, прекрасно отформатированное под свои задачи и свою среду существо.

Наверное, он может нравится существам, имеющим другой гендер.

Но ей он не нравится.

Независимо от гендера – или, как говорят все чаще, «текущего гендера», он – не существо мужского пола. Не мачо. Мачо приходит в мир, чтобы познавать и переделывать его по образу и подобию своих желаний. А здесь – ни желаний, ни любопытства. В его пойманном ею взгляде любая нормальная самка легко прочитает: ты меня заинтересовала. Но даже тень намерений не прошла по его почти правильному, почти привлекательному лицу. Заинтересовала – и все. И ничего из этого не следует. Мало ли, что его заинтересовало? Самка не проявляет инициативы – и он не проявит. В его мире нет слова «добиться». Он хочет то, что ему предлагают. Он берет то, что дают.

Он отвел взгляд. Он так и не улыбнулся ей. След намерения так и не явился в его лице. Он ничего не планировал делать.

Хватит с нее таких.

Вот уж с кем она точно не будет знакомится близко – так это с ним…

«Уютненько, – думала она, идя по коридору, посматривая по сторонам, – и цвета такие приятные. Спокойные. Домашние. Наверное, постарались психологи. Вроде, сейчас все здания строят с участием психологов. Здесь зона „В“. Людей надо разгружать от этого, помогать чувствовать себя дома…»

Но тут же вспомнила: «В новом для вас здании запоминайте дорогу к лифтам и выходу, места расположения аварийных выходов, места установки систем связи с охраной». Это из инструкции, которую ей дали не тренинге в МЧС.

«Замечай и запоминай места выходов из здания, отмечай возможные траектории движения вдали от окон, не задерживайся возле окон, не выходи без предварительного осмотра за повороты коридора. Не занимай позиции возле оконных стекол и зеркал…» А это из другой инструкции, с занятий по военной подготовке в универе.

Она дошла до дверей с табличками «Отдел маркетинга».

За одной – кабинет начальника; так написано под названием отдела мелкими буквами. Начальник сейчас в отпуске. Собеседование с новой сотрудницей он проводил в интернете.

За второй – сам отдел.