Игорь Карпусь - Уроки без перемен. Книга жизни

На следующий день я сразу предложил моей знакомой встретиться. «Я могу только переписываться», – написала девочка и вызвала недоумение. «Почему?», – полетела моя записка. – «Потому что я скоро уезжаю, и у меня есть мальчик в школе. Не бросай игру», – попросила она, и я, покоренный ее прямотой, выполнил просьбу. Мы обменялись сведениями о родителях: «Папа – моряк», – увлечениях, школьных предметах, затаенных желаниях, и наконец я получил грустное известие: «Завтра за мной приедет мама. Спасибо тебе, до свидания». За ужином нам раздали яблоки, и я попросил приятеля Кольку отнести свое яблоко на ее стол. Когда она повернулась в мою сторону, я быстро отвёл глаза. Через неделю сезон закрылся большим праздничным костром, и мы разъехались по домам. Но девочка с черными косичками еще долго не отпускала меня.

Мои уроки начинались на любимой скамейке, где в сумерки, после жмурок, казаков-разбойников и скакалки, собиралась вся уличная команда. Мне отводилось почётное место в середине, и я продолжал прерванную накануне историю летающего мальчика Ариеля. Весь беляевский 3-томник был не раз прочитан и пересказан мною летними вечерами вплоть до той минуты, когда от калиток раздавались родительские голоса: «Витька! Сашка! Игорь! Домой». Мои любимые книги «Без семьи», «Рыжик», «Капитан Гаттерас» стали любимыми книгами улицы. Одну из них, «Пятнадцатилетнего капитана», – хорошо запомнил малый формат и синюю обложку – мне подарила Светочка Непейвода в день рождения. И было это ещё во втором классе за столом, накрытом матерью, в доме военкоматского извозчика Семёна, у которого мы снимали комнату. До сих пор сохранилось в душе то неудовлетворённое чувство жадного интереса, с каким смотрел на толстый потрёпанный том «Детей капитана Гранта». Он небрежно лежал на подоконнике одного из домов в центре Новороссийска, и мимо этого дома я проходил по пути в музыкальную школу и обратно. Невольно задерживался у особенного окна, устремлял взор сквозь запылённое стекло на книгу и шёл дальше. Кинокартину нам показали в лагерной столовой минувшим летом, и вот теперь перед глазами была недоступная книга с таким же названием. Остро хотелось её схватить и унести. Увы, в школьной библиотеке «Капитана Гранта» не оказалось, у ровесников – тоже. Я успокоился лишь тогда, когда книга исчезла с подоконника.

Я пересказывал по-книжному, натурально передавал чужую речь. Разумеется, я не помнил авторского текста дословно и стремился лишь точно передать сюжетные хитросплетения. А вот подробности, детали, реплики нередко сочинял, словно «вышивал по канве». Как пригодилось это умение в школе, когда надо было оживить, расцветить историческую сцену, придумать диалог или внутренний монолог героя.

Дальше – больше. Как-то в универмаге приметил большую яркую коробку «Наш театр», долго приглядывался и выпросил у отчима деньги на покупку. В коробке оказались картонные заготовки для настольного театра сказок. Несколько дней мы с папунчиком вырезали и склеивали фигурки персонажей, монтировали вертящийся диск-сцену. На очередных посиделках я пригласил товарищей в «театр» – они недоверчиво посмотрели на меня и стали расспрашивать, но я твердил одно: «Сами увидите». Явились не все. Когда я с колотящимся сердцем поднял бумажный занавес, перед «сценой» в дверном проёме сидело 4 зрителей. На следующий день, после «Колобка», их стало вдвое больше, и в 11 лет я заслужил первые зрительские аплодисменты. Через две недели репертуар был исчерпан, но я настолько вошёл во вкус, что не желал и слышать о закрытии «сезона». Я перешёл от настольного к настоящему кукольному театру. Из магазинных выкроек мы с кузиной смастерили разных кукол, надели их на пальцы и наловчились управлять. Я перекрыл подвальный вход одеялом, и спектакли пошли один за другим. Они потребовали от меня значительно больше подготовки и напряжения, однако все усилия вознаграждались шумным признанием улицы. Прошли годы, и мои ученики на выпускном вечере надели мне на шею картонную медаль «Самому артистичному учителю за преподавание истории в лицах». Принимая награду, я вспомнил свои дворовые представления, первых зрителей и разрывающее чувство подъёма и парения над землёй.

С детства я стихийно противился тому, что пытались навязать и заставить. Я сам находил занятия и отдавался им до самозабвения. Так получилось и с музыкой. Родители подарили баян и записали в музыкальную школу только потому, что знали: у меня есть слух, я быстро схватываю и напеваю услышанные по радио песни. Так, в 3—4 года я запомнил и часто исполнял «Одинокую гармонь», «Хороши весной в саду цветочки», «До свиданья, мама, не горюй, не грусти». Произошло то, что часто бывает в семье: воля старших пошла вразрез с желанием ребенка и обернулась принуждением. В музыкальную школу я ходил неохотно, занимался мало. В овладении инструментом большое значение имеет механическая тренировка и усидчивость, тут ничего не добиться без стойкого интереса и нарастающего упорства. Поэтому я не приобрел ни беглости пальцев, ни уверенности и играю только на бытовом уровне.

Возмужав, я вполне оценил преимущества человека музицирующего. Какое наслаждение, как вырастаешь в собственных глазах, когда разучишь незнакомую пьесу, песню, услышанную мелодию. Случалось, что баян давал мне работу и заработок. Так, после переезда в Омск, я не нашёл другого места, кроме учителя музыки в одной из городских школ. Любопытно, что никаких документов о музыкальном образовании от меня не потребовали и приняли на работу как студента-заочника.

Когда я пришёл с баяном на первый урок, семиклассники совсем не обратили на меня внимания, да я и не ждал другого приёма: на уроках пения ученики привыкли отдыхать от серьёзных занятий и развлекались на полную катушку. Так и тут. Одни тараторили и хохотали, другие прыгали и бегали, третьи уткнулись в тетради. И лишь несколько человек внимательно наблюдали за мною. Я постоял, обвёл сборище долгим взглядом и, не говоря ни слова, развёл меха. Решение пришло сразу – спеть. В кинотеатрах только что прошла картина о советских разведчиках «Щит и меч», а в ней звучала запоминающаяся песня. И я вполголоса, как бы для себя, запел: «С чего начинается Родина? С картинки в твоём букваре…» Класс по-прежнему бесновался, а я пел, пел и слышал, как тишина постепенно растекается по классу, и мой голос захватывает всё пространство. Спел последнюю фразу и предложил: «Хотите, попробуем вместе? Запишите слова». И подростки без возражений потянулись к ручкам, а потом пытались вспомнить, когда и где впервые узнали о родине. Следующий урок был в параллельном 7-м, там встретили меня криками с мест: «А нам споёте?» Так и пошло – через сопротивление, срывы, озорство. Разучивали новые песни, слушали пластинки и писали сочинения (чего только я ни начитался), устраивали «концерты по заявкам», конкурсы исполнителей, музыкальные путешествия. В начальных классах я проводил по просьбам учителей тематические утренники и подыгрывал на пионерских сборах. Малыши особенно любили инсценировать песни и старательно представляли песенных персонажей: пограничников, клоунов, зверей, весёлых ребят.