Игорь Платонов (Светослов) - Садхана

– Да. Конечно. Хотя, мне сложновато сразу так… Кругом проблемы…

– Забудьте о них. Они не стоят того, чтобы мучиться. Сейчас мы с Вами проведём небольшой сеанс, и Вы сами всё увидите.

– Да, да, – оживлённо кивнул Пётр Афанасьевич.

Самородов встал, включил подсветку, чуть прибавил музыкальный фон и сел на стул – напротив бедолаги с проблемами.

– Я уже чувствую некоторое облегчение, – пролепетал пациент.

Самородов открыто посмотрел на него и произнёс:

– Сейчас Вы закроете глаза и на некоторое время отключитесь от этого мира с его проблемами. Итак, начинаем сеанс. Расслабьтесь…

Пациент закрыл глаза и обмяк в кресле, умиротворённый дивной музыкой, скорее являвшейся филигранной композицией живых звуков природы с доминирующим биением сердца, дарующим миру пульсацию вечности… Во всём этом была радость, не нуждавшаяся ни в чём, чарующе светлая радость жизни…

И вдруг всё резко изменилось. Он – пациент, увидел себя плавающим под водой, и вода эта была мутной и какой-то бесконечной, беспросветной и застоявшейся. Но самое ужасное заключалось в том, что сам он – Петр Афанасьевич, был рыбой – рыбой, метавшейся по этому заколдованному водному пространству, лишённому всякой перспективы и надежды на что-то живое… Но через некоторое время, после безутешных метаний сверху начало что-то светиться, это напоминало солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь толщу воды в глубину. Рыба метнулась вверх, но, чего-то испугавшись, вновь осела во мрак и муть; затем метнулась в сторону, как бы собираясь с силами и, наконец, резко пошла вверх – к свету… Рыба вынырнула на поверхность воды, и волна выбросила её на отлогий пустынный берег. И тут же рыба превратилась в человека, – в Петра Афанасьевича… Он сел на песке, весь мокрый, и, опёршись руками о колени, стал созерцать поверхность воды, затем взгляд его направился выше… В этой пустынной отрешённости назревала неутолимая жажда жизни; и плеск волн пробудил тихий дух к осознанию реальности своего существования и причастности ко всему, что его окружает. В этом была надежда на нечто большее, – неотвратимо счастливое, светящее и дышащее извне, и одновременно бьющее из груди… Биение сердца усилилось… и неведомый поток чувств вернул пациента в реальный мир.

Пётр Афанасьевич открыл глаза и ошарашенно произнёс:

– Вот это да… Чудеса…

Самородов обдал его ясным взглядом и заключил:

– Вам необходимо обсохнуть от ложных идей и навязчивых догм, а затем принять в себя Истину.

– Но… – хотел было что-то сказать пациент.

– Истина – в том, что приносит плоды и дарует нам жизнь. Мы рождены от Любви и должны вернуться к ней, – неотразимо изрёк Самородов.

– Да. Я всё понял. Я буду работать…

– Ну вот и славно. На сегодня пока всё. Вы можете отдыхать и не обременять себя оковами сплина. Думайте о главном.

– Спасибо Вам огромное… А когда можно в следующий раз к Вам прийти? – заискивающе спросил Пётр Афанасьевич.

– Ну, зайдите недельки через две.

– Будьте любезны, а через недельку можно?

– Нет. У меня сейчас много приёмов. Через две недели в это же время придёте – посмотрим, каков результат. Всё, Вы свободны.

Самородов встал. Тут же поднялся и Пётр Афанасьевич, он возбуждённо произнёс:

– Ещё раз Вам спасибо! Я себя чувствую гораздо лучше. До свидания.

Пациент ушёл.

Самородов облегчённо вздохнул, выключил подсветку, остановил музыку и уселся в кресло. Он удовлетворённо окинул взглядом салон, являвшийся для него отдушиной и центром жизни; это было его детище – Духовно-оздоровительный центр «Белладонна», и он его возглавлял и являлся главной фигурой в этом скрещении судеб. Именно он – Сергей Самородов – создал свою уникальную систему взглядов и чувств, пробивающих завесу этого беспечно-грозного и огрубевшего мира и дающих осознание свободы и высшей реальности с её многогранным спектром новых возможностей. Хотя, слово система здесь не совсем подходит. Скорее, это был видеослуховой метод тонкого уровня, погружавший человека в транс интроспекции, где всё становилось ясно. Сам Центр «Белладонна» располагался в отреставрированном небольшом двухэтажном здании, больше напоминавшем скромный уездный особняк Серебряного века, и занимал он первый этаж, а второй этаж ждал ремонта и был до времени опечатан. Там планировалось запустить отдельное издательство.

Но не стоит омрачать наше повествование сухим и скучным официозом, поэтому далее будем звать Сергея Борисовича Самородова просто Сергеем, а его Центр с оргтехникой и охраной – «Салоном тайн». Да, «Салон тайн» дышал жаждой, духота нагнеталась, и Сергей включил кондиционер.

Тем временем в комнате секретаря зазвонил телефон. Ассистентка взяла трубку:

– Алё. Духовно-оздоровительный Центр «Белладонна». Слушаю Вас…

– Здравствуйте. Скажите, Сергей Самородов сегодня принимает? – вежливо спросил приятный женский голос.

– Да. Но на сегодня уже приём закончен. У нас рабочий день регламентирован.

– Хорошо, спасибо. Всего доброго, – прозвучал голос в трубке.

– До свидания.

Ассистентка положила трубку. Она встала и пошла в кабинет экстрасенса. Сергей, казалось, ожидал этого, – он шёл ей навстречу. Она остановилась перед ним и спросила:

– Сергей Борисович, у нас всё на сегодня?

– Да, всё. Слава Богу, – ответил Сергей. – Теперь можно и чаю попить.

Они прошли в комнату отдыха. Сергей удовлетворённо сел на диван, а его очаровательная и кроткая ассистентка принялась заваривать чай. В её движениях чувствовалась ловкость и лёгкость. Вообще, она была подвижна и грациозна, что исходило, скорее, из чуткости её мироощущения. На вид ей было не больше двадцати. Это была обаятельная девушка с глазами, полными мудрости, не свойственной данному возрасту, но уравновешиваемой певучим голосом и по-детски открытой улыбкой. Она была пластична и внешне, и внутренне. Что касается Сергея Самородова, то это был ярко выраженный индивидуум с железной волей и гибкой натурой, дающей свободу магическим струнам души, что являлось своего рода универсальным ключом к постижению мира. В этом заключался смысл жизни Сергея Самородова, это было его искусство, его мистический праздник души и самоотверженный труд без претензий и жалоб. Самородов знал себе цену, он прошёл хорошую школу жизни и практически был готов ко всему. Его ясный глубокий взгляд, полный силы и веры, дарил душам надежду и радость свободы – той внутренней, ограждённой от измен и соблазнов, а потому – истинной. Самородов был экстрасенсом с мироощущением художника, он был мастером своего дела и знал, за что получал деньги. Он давно отошёл от обычного бизнеса с его меркантильно-банальными целями. То была просто временная необходимость. И вот уже на протяжении почти десяти лет он являлся генератором идей «Белладонны».