Игорь Платонов (Светослов) - Садхана

Сергей задумчиво смотрел на свою ассистентку Леночку, которая сервировала стол. В ней была радость. Комнату наполнил аромат цейлонского чая… Сергей закурил; ассистентка, улыбнувшись, поставила рядом с ним пепельницу цвета слоновой кости. Он выпустил дым и иронично заметил:

– Вот, – единственная дурная привычка осталась – дым… Никак отвыкнуть не могу.

– Ничего, всему – своё время, – улыбнулась Леночка. Она разлила по чашкам свежезаваренный чай и присела на стул рядом с Самородовым. В «салоне тайн» наступило затишье…

Сергей докурил, погасил сигарету и оживлённо произнёс:

– А вот и трапеза с живительным напитком.

– Да, всё готово, – с улыбкой произнесла ассистентка.

На столе рядом с чашками, полными дымящегося чая, стояли тарелки, в которых лоснилась нежнейшая сёмга на хлебе с маслом.

– Ну, всё, рабочий день закончен, – заключил Сергей и принялся пить чай. Он попробовал бутерброд и нашёл его весьма вкусным:

– Великолепная закуска!

Леночка тоже приступила к чаепитию.

Попив чаю и съев объёмный бутерброд с сёмгой, Сергей встал и достал из холодильника тоник.

– Душновато что-то, – выдохнул он, расстёгивая ворот стильной рубахи с коротким рукавом. – Да, горячий август…

Он открыл тоник, наполнил бокал шипучим напитком и тут же отхлебнул залпом полбокала, утолив жажду.

Ассистентка включила вентилятор, и комнату приятно обдал прохладный поток воздуха.

– О, хорошо, – отметил Сергей и наполнил тоником другой бокал – Леночке.

– Завтра у нас выходной, – продолжил он. – А в понедельник у нас что?

– Десять человек на сеансы, из них – два повторных приёма, – тут же отчеканила ассистентка, беря бокал с тонизирующим напитком.

– Ну ладно. Поработаем, – задумчиво произнёс Самородов, садясь на диван. Он расслабился под прохладной волной вентилятора и философски продолжил:

– Да, Леночка, время – вещь необратимая, оно вращает нас, оставаясь самим собой, а мы меняемся, жизнь летит… Вот уже и август, – почти два года уже, как мы с тобой вместе работаем.

Леночка смотрела на него своими светлыми серьёзными глазами и вдруг спросила:

– Сергей Борисович, а почему Вы именно меня взяли на должность Вашего ассистента? Ведь кругом столько профессионалов, ищущих работу, и женщины – секретари со стажем, и люди, сведущие в духовном.

– Понимаешь, Леночка, – вздохнул Самородов. – Тебя не коснулась вульгаризация. Твоё сознание не успел деформировать этот чудовищный, маниакально торгашеский пресс нашего мира. Ты – чистая… И я думаю, что выбор я сделал правильно. Всё что ни делается – имеет свои предпосылки, и отчасти в этом – воля Провидения.

Сергей внимательно посмотрел на девушку; та смущенно пролепетала:

– Я даже как-то не ожидала… Хотя, подсознательно я ощущала в этом некоторую закономерность… Сергей Борисович, а как Вы стали экстрасенсом? Наверное, я любопытная, да?

Она сконфуженно опустила глаза, затем вновь обратила свой взгляд на Сергея. Он улыбнулся, глядя на свою прекрасную ассистентку, и вздохнул.

– О, это целая история… – протяжно произнёс Сергей. – С чего всё началось… Это страшная история.

Девушка округлила глаза в удивлении. Самородов загадочно продолжил:

– Но если тебе интересно, то я поведаю нечто, сокрытое за семью печатями…

– Я буду молчать, – молитвенно вымолвила Леночка, и Самородов восхитился её интуицией и владением ситуацией.

Экстрасенс вздохнул, собираясь с мыслями, и принялся излагать:

– Тогда слушай. Я поведаю тебе о своём чудовищном опыте, перевернувшем всю мою жизнь, – к счастью!.. Давно, – лет этак восемнадцать назад, когда я ещё был свеж, молод и дерзок, я пытался самоутвердиться в жизни, я хотел стать личностью – притом неординарной, быть может, даже знаменитой личностью; во всяком случае, я хотел стать человеком, от которого бы многое зависело. Я мечтал стать мастером своего дела. Но… Но вся беда заключалась в том, что я не мог найти себя! Именно найти, иначе не скажешь. Ведь любой человек, знающий жизнь, желает быть мастером своего дела – своего внутреннего "Я", заниматься любимой работой и иметь статус. Так вот, – я искал себя, искал и не находил. Мои близкие стали считать меня неудачником. Чего я только не предпринимал! И моделировал интерьеры, и пробовал себя в режиссуре, и работал в прессе, и изучал языки, даже пробовал петь… Но ничего стоящего из этого не выходило. Я менял специальности и направления, но тщетно. И, наконец, жена сказала, что, если я не устроюсь на постоянную работу, приносящую твёрдый заработок, то она со мной расстанется. Но монотонная работа на заводе меня не устраивала, – мне был нужен полёт. И я не мог его обрести… В какой-то момент я отчаялся и понял одно: я упустил своё время. Нужно было искать себя раньше – когда я ещё был юн и свободен от семейных уз, когда ещё вся жизнь виделась многогранной и полной. И тогда у меня произошёл сильный конфликт с женой, после чего она с маленьким сыном ушла от меня. Она решила жить у своей матери. А я остался один. И вот тут-то и произошёл тот трагический срыв в бездну безумного самоотречения и вместе с тем чудовищного самопознания, а именно – я решил уйти из жизни…

– Что?.. – растерялась Леночка.

– Да, да, – продолжал Самородов, – я решился на самоубийство. Моё решение было твёрдым, я находился совершенно один в полном осознании своей ненужности никому и ничему; причём, я был совершенно трезвый. Я подготовил подходящую верёвку, закрепил её на перекладине под потолком и сделал аккуратную петлю. Тут я всё-таки достал из холодильника бутылку водки и быстро хлопнул стакан – для храбрости… В общем, я встал на табуретку, обуздал шею петлёй и вышиб из-под себя опору… И тут произошёл вылет… О, я никому не советую идти на самоубийство, что бы ни случилось! Так вот, – как только я повесился, я, – точнее, моя внутренняя сущность, моя душа погрузилась в кошмарный мрак безысходности. Это была бесконечная и беспросветная тёмная сфера с пространством, напоминавшим какую-то отвратительно вязкую, жуткую чёрную дымку без всяких признаков какой–либо жизни, однако в глубине её что-то шевелилось… Но самое интересное, что при всём этом отрыве я чётко ощущал где-то рядом своё тело, висевшее на верёвке. Это была немыслимая привязка, и обрубить её я не мог. Свобода моего движения была ограничена в радиусе примерно двух шагов, и дальше двинуться я был не в силах, хотя у меня не было ни ног, ни рук в привычном понимании, но я их ясно ощущал. Я смотрел по сторонам, пытаясь хоть что-то увидеть в этой зловещей мгле, но тщетно. Кругом был вязкий кошмарный мрак. Я пытался вырваться из всего этого, но всякий рывок мягко отпружинивал меня, возвращая на своё роковое место. И тут, как ни парадоксально, меня вдруг пронзила неимоверная тоска по жизни, той, – настоящей, с её шелестом трав, запахом цветов, щебетом птиц, журчаньем ручьёв, игривым ветром и синим сияющим небом. Меня охватила жгучая, неутолимая любовь к жизни, из которой я так глупо ушёл. Но обратно возврата не было. Я находился в смертельной ловушке. Кругом тягуче расползалось бездушное мрачное месиво… Вдруг, в глубине мрака, я увидел какие-то блики, это отдалённо напоминало очень бледные блуждающие огоньки, подобные тусклым фонарям, они, как бы скользя, приближались ко мне, наполняя мою сущность тревожным трепетом неведомых ощущений, но сила любопытства брала верх над страхом, – в ней была частичка спасения… Блики приблизились, и я с ужасом понял, что это бледные призраки людей, – видимо, тоже самовольно ушедших из жизни… Но они имели свободу движения, – видимо, они уже получили некоторую отвязку. Они как бы изучали меня и, не проявляя ни малейшего интереса к моей персоне, плавно исчезали. Это убийственное равнодушие пробуждало во мне шок, и в этом жутком гротеске я вдруг с ужасом обнаружил, скорее – почувствовал, как из меня с разных сторон вытекает моё содержимое, моя сущность, как будто некие присоски вытягивали из меня энергию. Но, как ни странно, я вдруг почувствовал в себе силу, она проявилась за счёт этих оттяжек… И тут всё во мне вспыхнуло, я как будто взорвался, и в этом экстазе на мгновение я увидел ослепительный свет со всех сторон. Тут же немыслимая сила рванула меня вверх, и ужасная боль пронзила сознание, вернув меня в реальный мир. Я лежал на полу с петлёй на шее, а надо мной болталась оборванная верёвка… Придя в себя, я снял с шеи ослабленную петлю, оставившую лилово-синюшный след, отхрипелся, обрёл потихоньку ровное дыхание и тщательно замёл следы преступления, – спалил роковую верёвку, завязал горло и долго обдумывал происшедшее со мной. Ясно было одно: Свыше мне не дали погибнуть, я не должен был умереть. Тут мне на ум пришла одна существенная деталь в моей неудавшейся попытке суицида: я забыл намылить верёвку, я просто не подумал тогда об этом. И, быть может, это как-то спасло меня от более тяжкого исхода… Спустя некоторое время я с новой силой вдохнул этой жизни, я обрёл второе дыхание. И вдруг я ощутил в себе некоторые способности, ранее мне неведомые, – я стал проникать в суть вещей, я стал чувствовать энергетику людей, их мысли; я определял, не глядя на предмет, какой он структуры, – из чего сделан, я отделял дерево от металла, стекло от камня, – просто ладонью на дистанции. Я ликовал! Я стал другим, – я как бы заново родился. Я начал исследовать тонкие структуры живых существ, получая информацию об их жизненной силе и центральной энергии. Я погрузился в духовную литературу… Я стал познавать мир изнутри. Я понял, для чего я рождён… Так я стал экстрасенсом, Леночка; хотя мне больше нравится слово целитель, или, выражаясь более точно в моём направлении – трансгенератор. Но я никому не желаю учиться этому на моём страшном опыте. Боже упаси… Оттуда возврата нет, и я – лишь счастливое исключение…