Андрей Филатов - Записки о музыке, спорте и спирте

Дни, летевшие в учебке, напоминали собой день сурка из одноименного фильма. Мы работали в штабе военного городка, откуда, как мы думали, запускают все ракеты северного полигона и осуществляют супер-секретные действия, дабы поддерживать мир во всем мире. Соответственно, наша рота тоже вносила посильный вклад в это, несомненно, гуманное мероприятие, ударно трудясь на очистке сортиров и меняя старую кафельную плитку на новую, являясь по сути бесплатной рабочей силой, где-то по пути из детства задолжавшей своей Родине и возвращая «долг» размешиванием цементного раствора и перемещением тяжестей.

Через недели две меня и еще одного бойца из нашего техникума, с кем мы вместе призывались, откомандировали в другую часть, для последующего отбытия в конечную точку службы город Норильск. Мы с Виталькой прибыли в батарею поздним вечером и сразу попали в поле внимания местных дембелей. В первую ночь состоялось знакомство, и мы сразу поняли, что испытания еще только начинаются. Нас завели в ленинскую комнату и закрыли дверь изнутри. Вжавшись в угол красного уголка, я вдруг разглядел среди дембелей знакомый силуэт и судорожно пытался вспомнить, откуда я знаю этого человека? Только через минуту-другую копошения в запуганных извилинах до меня дошло, что этого парня я много раз видел играющим в хоккей на площадках родного города Мурманска. Однако мы не были знакомы и играли за разные команды. Далее последовал типичный вопрос дежурного сержанта: «Откуда?». Мы ответили: «Мурманск». «Земляки!!!», – тут же отозвался этот парень. Облегчение пронеслось по душе, ну, значит, и я не ошибся! Младший сержант тут же крикнул всем: «На выход, я с земами поболтаю» и, протянув руку, представился: «Валерий». Мы пожали руки и я рассказал, все то, что описал выше и про хоккей и про родной город. Оказалось, мы жили в соседних дворах, но играли за разные детские клубы и в жизни не пересекались. Валера был здоровенный детина и, безусловно, пользовался авторитетом, а посему мы с Виталиком были спокойны за свое ближайшее будущее. Просидев пол-ночи, проговорив о достопримечательностях малой родины и разительных переменах в длине юбок, особо почитаемых в этом сезоне у дам, мы отправились по койкам, чтобы завтра встретить новый день сурка.

На утро командированных построили отдельно и направили на погрузку военного борта, следовавшего в Нарьян-Мар. Целый день мы таскали коровьи полутуши по обледенелому трапу и проклинали военные трудности. Когда же самолет был загружен, пришла скорбная весть о том, что Нарьян-Мар не принимает и нужно выгружать все обратно, так как борт встает под погрузку в другой регион. Жесть повторилась. Усталые, замерзшие мы прибыли в расположение части. На ужин нам дали остывший чай и хлеб с маслом. Мы уничтожали пищу как пираньи, потому как ни завтрака, ни обеда на погрузке не было.

По прибытию в казарму нас уже встречал сплоченный коллектив дембелей и, окинув его беглым взглядом, я понял, что нашего земляка среди них не было, как позже выяснилось, его отправили в командировку за пополнением. Местные старослужащие, те что отсутствовали вчера по тем или иным причинам, сразу стали выяснять кто мы и откуда и куда путь свой держим. Непродолжительная беседа состоялась в Ленинском уголке, где нам вкурили все нюансы проживания на данной территории, на что мы понятное дело отвечали строго по уставу «Есть» и «Так точно». Когда дембеля расставили все точки над «И», и лекция на тему «жизнь, как она есть» закончилась, они удалились, а мы с Виталиком сели писать письма на родину. Я старался всячески успокоить родителей и поэтому, конечно, не говорил в письме правды, а лишь приукрашивал армейскую жизнь и всячески давал понять, что из нас тут готовят настоящих мужчин, круче всяких американских рейнджеров.

Закончив свой эпестолярий, я обратил внимание, что в углу ленинской комнаты пылится гармошка, а поскольку лежит она под горой книг и учебников марксисткого дела, я сделал вывод, что на ней давно никто не играл. Я достал инструмент и стал играть поппури из разных музыкальных нетленок, начиная от западных хитов того времени и заканчивая плаксивыми, но мелодичными шедеврами «Ласкового мая». Поскольку я не в совершенстве владел инструментом, выходило местами фальшиво, но зато по душе разливалось тепло и ностальгия по беззаботным временам. Немного погодя я заметил, что в дверном проеме столпились дембеля, и мысленно я приготовился к избиению, решив, что нарушил покой достопочтенных фараонов. Но, к своему счастью, выяснилось, что старослужащие были в полном восторге от моих музыкальных потуг и тут же соорудили мини сцену и мини бар. На табуретах были «накрыты» столы, где почетное место заняли водка и тушенка. Вспомнив весь репертуар из отечественного рока и попсы, я играл пол-ночи, и по мере опьянения личного состава батареи мое сольное выступление превращалось в хор советской армии. Накатившая ностальгия стерла границы между сроками призыва, и тут я понял, что музыка, действительно, объединяет, в душе, безусловно, радуясь такому исходу дела. После того, как все было сыграно и выпито, мы разбрелись по койкам и усталые рухнули спать.

Наутро все повторилось вновь, включая аэродром и наполнение самолета провизией, закрытие Нарьян-Мара, разгрузку, поздний ужин-чай и концерт по заявкам. К слову сказать, так прошла неделя. Ночные шоу спасали от голода, так как перепадало малость тушенки, ибо днем, я напомню, нас не кормили.

Наконец прибыл сопровождающий, что обязан был доставить нашу команду из 6 человек к месту постоянного прохождения службы, в город Кайеркан, что рядом с Норильском, расположенный на 69 параллели. Но для этого нас откомандировали вместе с офицером уже в другую часть, где мы жили еще неделю.

Там все повторилось: сначала знакомство, потом пара стычек со старослужащими и далее музыкальные вечера, только на сей раз вместо гармошки была гитара. К слову сказать, меня здорово тогда выручила моя любовь к музыке и опыт работы в различных музыкальных коллективах и самодеятельности. Любовь к гитаре мне привил мой двоюродный брат, Малой. Именно у него я брал свои первые уроки, состоящие из повторения трех «блатных» аккордов, на которых, по уверению гуру, можно было сыграть все, что хочешь. Ну а уж если ты умел брать «барэ» на пятом ладу, то автоматически приравнивался к магистрам музыкальных дел, ибо постиг непостижимое и можешь повиливать гитарой почти как Гарри Мур и даже лучше. Примерно через год я превзошел своего учителя по всем параметрам и уже свободно играл сольные партии из различных песенных хитов. Малой был сильно удивлен, но с одобрением воспринял мои старания и сказал пророческую фразу: «Теперь ты всегда будешь в почете в любой компании». Пророчество сбылось. Я понял, насколько понятен язык музыки для всех людей, насколько просто разговаривать на этом языке. Ну а поскольку гитарой я владел гораздо лучше чем гармошкой, то дебют прошел просто на ура.