Ги Дзен - Загадка доктора Зака

Все согласно закивали.

– Предлагаю, – продолжал он, – в качестве медикаментозного лечения дать несколько препаратов, а именно: Крезак – от жизни под кроватью, Фузак – от пыли, Музак – от дерева, Презак – от простыни, и Пузак – от боязни света.

– А как насчет желания убежать домой под кровать? – поинтересовались Большие Груди.

– Можно половину нормальной дозы Думака, учитывая небольшой размер правого зеленоватого перепончатого ответвления от левой вроде бы… лопатки, – предложил Лысый Большой Череп и, нахмурив лоб, кивнул носом.

– Главная проблема заключается в том, – продолжал Низкий Лоб, – что больной не слушался родителей, делал все наоборот, ни разу не пригласил их к себе под кровать и сам никогда не поднялся к ним, дабы насладиться семейным теплом. Какое безобразное поведение! Как он мог себе позволить сгрызть ножки кровати для того, чтобы они грохнулись в самый интимный момент?

Я представил себе падающих предков и не смог удержаться от смеха.

– Надо бы ему ещё дать пару таблеток Бзака от смеха, – добавили Большие Груди.

– Третья проблема, – Низкий Лоб ещё не закончил, – невнимательность и повышенная активность. Если бы он заметил, сколько пыли скопилось под кроватью, то смог бы привлечь родителей к процессу очистки. В результате совместного труда могло бы возникнуть взаимопонимание между членами семьи. Далее, если бы он был менее активным, то не отвлекал бы родителей, позволяя им зарабатывать достаточное количество денег, чтобы они, наконец, смогли обратить внимание на собственного ребенка.

Я попытался снова спрыгнуть со стола, но Лысый Большой Череп оттащил меня назад. Я устал слушать их глупости и был готов заплакать от отчаяния, голода и бессилия. Мне казалось, что я мышь, над которой проводят эксперимент большие хитрые жадные коты.

– Также, – чихнул, брызнув на всех желтоватой слюной, Низкий Лоб, – я осуждаю поведение родителей. Они могли бы чаще убирать под кроватью, чтобы ребенок не так сильно кашлял и покупать ему дерево и простыни лучшего качества. Они были в состоянии сделать ножки кровати железными, чтобы он не смог их перегрызть. Родители обязаны были периодически, хотя бы раз в год, приходить в обед домой и проверять, не отравился ли ребенок мясом и сыром.

– Кроме того, – Низкий Лоб прокашлялся, – они могли бы больше времени уделять процессу образования ребенка и обучить его способам безопасного ползания по ночам в поисках дерева и простыней, дабы он не сталкивался на каждом шагу с хищными котами и прочими вредными для здоровья насекомыми.

Он воткнул маленькие красненькие глазки в Большие Груди и часто задышал.

Меня схватили за хвост и швырнули назад в палату. Они стали мне давать лекарства и каждый раз просили открыть рот, чтобы убедиться, что я их глотаю. Вскоре я почувствовал себя очень счастливым.

Мне было весело, когда я сидел один в темноте и когда, летая перед зеркалом, рассматривал свой длинный нос, зеленоватую кожу, когти на конечностях и безжизненно-бледное лицо.

Я с большим удовольствием разглядывал свое длинное тельце, сплошь покрытое синяками и рубцами. Я вспоминал с наслаждением жизнь под кроватью, как мною играли в мяч, и забавное приключение в контейнере с красным крестом. Однажды я даже громко рассмеялся, вспомнив, как родители чуть не сломали мне шею, сильно прыгнув на матрасе.

Низкий Лоб, Большие Груди и Лысый Череп были очень довольны, глядя на моё постоянно улыбающееся лицо.

На завтрак мне давали немного неплохого качества дерева с противным салатом из капустных листьев. Они сказали, что будут постепенно менять диету в сторону нормальной, человеческой. Сразу дать мне человеческую диету оказалось невозможным, потому что я, как они объяснили, быстро умру от отравления. Я ненавидел их салаты, они напоминали несвежие пресные простыни, которые я жевал в подкроватной жизни.

Однажды, когда я закончил есть, меня привели в группу существ, которые выглядели так же, как и я. Я хотел подлезть под стул и пожевать его ножку, но учитель схватил меня за переднюю лапку и посадил обратно. Он сел в кресло, качнул головой, как бы стряхивая ненужные мысли, высморкался, протер тем же самым носовым платком стёкла очков и, кашлянув, произнес:

– Пожалуйста, пусть каждый скажет, сколько ему лет, чтобы я смог разделить вас на группы согласно возрасту.

«Мне 10… мне 50…» – послышались ответы.

– А мне 92…

Назвал я эту цифру просто так: мне вполне могло быть пять лет – или сто; я был в затруднении, поскольку в темноте под кроватью потерял счет времени.

Наша группа была маленькой: всего пять существ. Учитель попросил нас разделиться на мальчиков и девочек. Это было сложным, почти невыполнимым для меня заданием. Я сделал выбор и решил стать мальчиком. В нашей группе было два мальчика – я и еще один, который все время кашлял. Он рассказывал, что провел целую вечность в подвале, где было холодно. Друзья, приблудные коты и собаки, согревали его долгими зимними ночами. Мы быстро подружились. Я ему рассказывал историю про жизнь под кроватью, а он мне – про жизнь в подвале. Чем больше времени мы проводили вместе, тем менее я чувствовал себя одиноким. Я стал мечтать о жизни в подвале, а он – о жизни под кроватью. Мы ловко выплевывали таблетки для счастья.

И тут случилось чудо: я начал кушать салат, мясо и сыр и не чувствовал тошноту. Мне больше не хотелось красного дерева, и вид прекрасной шелковой простыни уже не возбуждал. Я начал расти и быстро превратился в молодого человека с прекрасной внешностью. Я был полон энергии, великолепно учился в школе и занимался спортом.

Мой приятель тоже стал меняться. К моему удивлению, он стал превращаться в маленького мальчика. Вскоре его голова уже была не выше моего пояса. Мальчик стал очень капризным и, кроме игры в футбол, ничем не хотел заниматься. Я почувствовал, что мне все трудней и трудней находить с ним общий язык, и вскоре мы разбежались в разные стороны…

К моему величайшему разочарованию, я продолжал меняться, и однажды, взглянув на себя в зеркало, чуть не закричал от ужаса. Оттуда на меня глядел старикан, улыбаясь загадочной улыбкой все в жизни познавшего мудреца.

Случайно в больничном коридоре я наткнулся на бывшего приятеля – он, с соской во рту, ехал на трехколесном велосипеде и махал игрушечной саблей.

Низкий Лоб посмотрел на нас, довольно улыбнулся и заметил, что наконец-то лекарства и нормальный образ жизни вернули нас в общество людей. Я понял, сколько лет сидел под кроватью на пыльном полу в темноте и заплакал. Я страшно завидовал пацану на велосипеде, у которого вся жизнь была впереди. Меня перевели в группу престарелых. Там меня попросили вспомнить что-нибудь интересное. Я открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но не смог.