Валерий Бронников - Крылья Тайболы

С того времени, как он стал руководителем, о полётах Галич стал только мечтать. Окунувшись с головой в массу всяких проблем, он никак не мог из них выбраться. Чем больше барахтался, тем больше утопал в «текучке». Стройки, снабжение, завоз топлива, подбор штатов – всё это и многое другое заставляли ежедневно думать, решать, пробивать, укомплектовывать. Семью он видел вечером, когда ложился спать. Жена всячески старалась его оберегать от сверхплановой работы, встреч с друзьями, но это мало помогало.

В свои сорок лет он выглядел перед подчинёнными руководителем с большим возрастом и стажем. Его побаивались, но и уважали. Он вырос не из тех начальников, которые любят повышать голос при разговоре с подчинёнными. Галич мог выслушать любого «работягу», будь то грузчик или дворник. Он, когда обращались к нему, внимательно разбирался в проблемах, не сваливая эту работу на замполита или своих замов. Галич слушал доводы оппонента, объяснял и, если надо, уговаривал, но не кричал и не выпроваживал из кабинета.

В душе он, конечно, как любой человек, расстраивался, нервничал, но не показывал это собеседнику. Эта его особенность и подрывала постепенно здоровье. Нина Петровна, его жена, будучи медиком, на дому замеряла давление, пульс и видела, что со здоровьем не всё в порядке. Она всячески старалась ему обеспечить комфортные условия хотя бы в домашних условиях, чтобы муж мог отдохнуть и быть готовым к полётам.

С полётами никак не получалось. Личным налётом Галич пренебрегал, откладывая это на потом или передоверяя выполнение тренировочных полётов Репанову или Раеву. Он им тайком завидовал. Галич не злорадствовал, а просто завидовал, что люди могут летать, не заботясь о стройках, тоннах цемента, машинах, приезжих бригадах и прочих напастях.

Рабочий день Галича длился не менее десяти часов. Он приходил, когда ещё никого не было, а уходил, приняв последнего посетителя и подписав накопившиеся за день документы. Секретарь, как правило, уходила раньше, оставив ему в папке кипу бумаг на подпись.

Среди пилотов друзей у него не водилось. Как-то с самого начала они сдружились с Якутиным, первым секретарём райкома партии Мовилем и с соседом военкомом. Этой компании он и старался придерживаться. Якутин увлекался спиртным в меру, а другие и того меньше, поэтому этот выбор одобрила и его жена.

Штат объединённой эскадрильи увеличивался не по дням, а по часам. Прибывали новые пилоты со всех концов Советского Союза. Брали всех, предупреждая, что дисциплину и порядок надо соблюдать, пропускали людей через замполита, который тщательно всех учитывал, опрашивал, фиксировал личные особенности, агитировал комсомольцев вступить в члены КПСС и отпускал на работу, оставив в своих мемуарах очередные циферки. Количество самолётов тоже увеличивалось. Сначала они пополнялись за счёт других предприятий, а потом уже прибывали с завода новенькие и блестящие.

Галич расширил структуру предприятия, создав на базе эскадрилью из трёх звеньев, эскадрилью в одном из приписных аэропортов, состоящую из двух звеньев самолётов и одно звено в другом приписном аэропорту. Штат увеличился не только работников, но и младшего руководящего состава, который пропускался соответственно через фильтр коммунистической партии и мнение «стариков», специалистов, отработавших на предприятии год и более.

Помощников у руководителя прибавилось, как прибавилось и забот. Чаще стали появляться нарушения дисциплины, о которых замполит регулярно докладывал, как ему, так и «наверх». Галич пытался сглаживать острые углы, становился иногда на сторону этих самых нарушителей, но против партийного мнения он пойти не мог. Все факты нарушений незамедлительно становились известны Мовилю. Звонок из райкома партии известил его и о нарушении правил рыболовства Брызгаловым и Язёвым.

– Язёв рыбак местный, а рыбалка у местных жителей в крови, – сказал он Мовилю, – С этим я ничего поделать не могу, а Брызгалов, скорее всего, попал по глупости, доверившись Язёву. Я скажу Якутину, чтобы провёл с ним воспитательную работу.

Он понимал, что рыбаки, как рыбачили, так и будут рыбачить дальше, но против установленных правил идти никак нельзя. Попались, значит, по всей форме надо провести воспитательную работу. Только такое «нарушение дисциплины» доверить замполиту он не мог. По негласным правилам попавшихся рыбаков больше жалели, чем считали нарушителями дисциплины.

– Ты как-нибудь объясни Брызгалову, что попадаться больше нельзя, – говорил ему Мовиль, – Ещё раз попадётся, даже я ничего не смогу сделать, заведут уголовное дело. Такие у нас законы, а мы должны их соблюдать и исполнять.

– Мне только уголовных дел не хватало! Ты же знаешь, что у нас острая нехватка квалифицированных специалистов, а на Брызгалове сейчас завязан весь процесс технического обслуживания. Разве нельзя приструнить «рыбников», чтобы «не нападали»? Мои же ребята не хищники, а просто рыбаки.

– Я тебя предупредил, а там, как знаешь.

– Ладно, я понял. Только штрафы брать с нищих – это тоже неправильно.

– Такие у нас законы. Я, хоть и первый секретарь, а могу тоже не всё. Есть начальники выше меня, которые и слушать не будут.

– Я понимаю.

Этот разговор оставил у него неприятное впечатление. Ко всем проблемам добавилась ещё и эта, непредвиденная. Галич переживал за своих подчинённых. Оставив все дела, он сел в машину, предупредив по телефону Якутина, что сейчас подъедет.

При случайных посторонних слушателях он разговаривать не хотел, зная, что все немедленно станет известно во всех уголках посёлка. «Сарафанное радио» работало исправно и без перебоев. «Вот у кого надо поучиться оперативности!» – подумал он.

– Ты чего распустил своих подчинённых? – спросил Галич Якутина.

– Да вроде последнее время пьяных не замечал.

– Я не о том. Разве не знаешь, что Язёв с Брызгаловым попались «рыбникам»?

– Пока не знаю, не говорили.

– Они и не скажут.

– А ты откуда знаешь?

– У меня такая должность, что всё должен знать. Я поэтому приехал сам, не стал говорить по телефону. Ты проведи разъяснительную работу. Язёва я всегда могу заменить, а кем я заменю Брызгалова? А может у тебя инженеры лишние? Тогда всех увольняй, и избавимся от проблем!

– Ты, Ибрагимыч, не напирай. Я ничего не знал. А, впрочем, я и сам рыбак, чего уж тут говорить! С Брызгаловым поговорю, чтобы был осторожнее.

– Поговорить мало! Ещё раз попадётся, заведут дело. Никто не поможет и не «отмажет».

– Не могу же я запретить в личное время рыбачить! Я начальник только на работе.

– Как друг, можешь подсказать.

– Это я сделаю. Сам-то как? Не одолели ещё строители?

– «Одолели» – не то слово. Каждый день выколачивают из меня деньги. Бригады работают, а их начальники весь день в конторе, как будто других дел нет. Я и сейчас уехал, чтобы хоть час никого не видеть!