Валерий Бронников - Крылья Тайболы

– Поехали тогда обедать, – предложил Якутин, – Приглашаю.

– Нет, я к себе. Кстати, скоро у тебя будет машина. Я заместителю по наземным службам нашёл более подходящую, а его «развалюху» отдам тебе. Вы механики, сами и ремонтируйте.

– Надеюсь, отремонтируем. Я подключу Язёва, он сделает.

– Смотри, как бы совсем не доломал!

– Ему будет наказание за то, что подставил Брызгалова.

– Как с классом? – спросил Галич.

– Пойдём, пока находишься здесь, посмотришь.

Они прошли в помещение. Класс сверкал иллюминацией, новой мебелью, новыми светлыми шторами. Внутри трудились техники, доделывая, отлаживая и устанавливая работающие стенды. Увидев своего начальника, да ещё с командиром, они незаметно все исчезли из класса.

– Впечатляет! – сказал Галич, – Ничего подобного в Тайболе нигде нет. Надо пригласить сюда Мовиля, пусть посмотрит и не думает, что у нас только браконьеры!

– Это всё идеи Брызгалова. Делают ребята, но придумывает он и добывает всё необходимое тоже он, и организовал эту бригаду тоже он, правда, в ущерб производства, но тут уж мы на это закрываем глаза. Самолёты исправные нужны, но и это тоже надо.

– Я в ваши дела вмешиваться не буду. Мне хватает дел своих. Класс понравился, а как вы тут всё будете делать – это ваши внутренние проблемы, но самолёты мне выдавай, иначе накажу! – пригрозил, шутя, Галич, – Пойдем, ещё док посмотрим, а потом на обед.

Фёдор Шилин тут же материализовался из ниоткуда. Он вежливо поздоровался с Галичем, стал показывать и объяснять, чем они в это время занимаются.

– Док должен быть тёплым! – сказал Галич, – Надеюсь, Фёдор, ты это понимаешь? Иначе платить твоей бригаде не буду совсем, – пошутил он.

– Бесплатно мы не работаем, а задачу мне Васильевич поставил сразу. Я знаю.

– Котельная должна быть готова к зиме. Твоя задача – кирпичная кладка, а остальное мы уж как-нибудь сами.

– Я знаю, – повторил Шилин, – Мы здание доделаем, только потом поедем домой.

– Не дожидайся «белых мух». Доделывай котельную, потом всё остальное, – категорично сказал Галич.

Они с Якутиным направились к машине.

Не успели они пообедать, как пришло известие: в Ерзовке самолёт сложил шасси.

– Как, сложил? – кричал Якутин в телефонную трубку.

Экипаж что-то невразумительно отвечал, не зная, что говорить, и, не осмыслив, как следует, случившееся. Пилоты своей вины не чувствовали, но косвенно подразумевали, что их всё равно накажут. За штурвалом сидел пилот, значит, он и отвечал за безопасный исход полёта. А кому же ещё отвечать, если на площадке, кроме пассажиров и начальника площадки никого нет?

– Мы сами не знаем, – отвечал командир самолёта Винокуров, – Стали разворачиваться, а они сложились.

Совсем молодой второй пилот Крынкин в дискуссии не участвовал. После долгих переговоров выяснилось, что менять надо не только шасси, но и две нижних плоскости. Это событие свалилось на Якутина, как снег на голову. Менять сломанные плоскости в настоящее время нечем. Всё надо откуда-то добывать. Коллеги, конечно, помогут, но надо это всё привезти, потом доставить к самолёту, в полевых условиях заменить, оторвав от работы целую бригаду.

Так и не дообедав, Якутин пошёл отдавать нужные распоряжения. Прежде всего, он отчитал Зимина, отвечавшего за качество:

– Делай что хочешь, а вины нашей не должно быть. Если спишут это происшествие на нас, значит, я со всех сниму премию и каждому инженеру сам, лично, выпишу взыскание, а отделу технического контроля в первую очередь.

– Не кипятись, Васильевич, надо разобраться.

– Вот и разбирайся. Сейчас же вылетай для осмотра и определись, что там потребуется. Сам возвращайся, а ремонтом займётся Серый. У него по этим делам опыт большой. Репанов готовит комиссию. От нас я включаю тебя и меня, но воевать за нашу непричастность к происшествию придётся тебе. Я на первых порах буду держать нейтралитет. Репанов сейчас волосы на себе будет рвать, чтобы уйти от ответственности. Прояви всю грамотность, тактичность и напор, сделай обоснование на основании документов. Репанов в документы заглядывать вряд ли будет, он больше старается взять голосом.

– Всё сделаю, Пётр Васильевич!

– Брызгалова я не привлекаю. У тебя опыта и мудрости больше.

Самолёт выглядел удручающе. Он, как балерина, выкинул одну «ногу» вперёд, а другую загнул под себя. Нижние плоскости искорёжены о землю и восстановлению не подлежат. Экипаж молча стоял в стороне, выслушивая всё, что сыпалось из уст Репанова. Пилоты знали, что лучше не спорить и не перебивать, поскольку сами не предполагали, что произошло. Они только почувствовали, как при развороте самолёт вдруг осел вниз, а воздушный винт стал цеплять землю. Двигатель выключили, но лопасти успели загнуться в причудливые лепестки.

– Ой, как хорошо! – воскликнула одна из пассажирок при выходе, – Садились, было так высоко, а выход сделали очень удобным!

В другое время над её словами авиаторы бы рассмеялись, но сейчас, в эту минуту, как-то оказалось не до смеха.

Стало ясно, что некоторые пассажиры даже не поняли, что произошло. «Хорошо, значит, хорошо», – подумал Винокуров, – «Объяснять и что-то рассказывать нет смысла». А ещё он подумал: «Хорошо будет, когда это увидит комиссия. Тогда уж точно нам будет хорошо».

Словоохотливые пассажиры также рассказали, что второй пилот почему-то убежал от самолёта. Зимин сразу понял суть всего произошедшего. Он нашёл половинки оборванных болтов, показал их Репанову и сообщил:

– Явная вина экипажа.

Репанов не знал, что возразить, но оказалось, что свидетелей очень много, желающих подтвердить, что посадка выполнена безупречно. Тогда Зимин сказал:

– Я имею в виду, что предыдущая посадка выполнена очень грубо, а здесь только последствия той предыдущей посадки. Очевидно, что экипаж там, – он махнул рукой куда-то в сторону, – Не осмотрел, как следует, после посадки самолёт.

Репанов, видя такой напор и отсутствие свидетелей предыдущей посадки, сказал:

– Это надо ещё доказать!

– Докажем, – спокойно сказал Зимин, не забывая, что ему наказал Якутин, – На основании документов и инженерных расчётов, а болты я тебе уже показал. Такие болты при нормальной посадке не рвутся.

– Я считаю, что вины экипажа нет. Ищите проблему у себя, – не сдавался Репанов.

– Сейчас мы ничего не будем здесь обсуждать. Для меня картина ясная. Мне надо решать вопрос с самолётом. Вы сломали, а нам восстанавливать, – уколол напоследок Зимин Репанова.

Репанов шевелил мышцами лица, пытаясь что-то говорить, но звук не вырывался. Он сознавал, что за штурвалом находился экипаж, и против этого возражать ему трудно. Мирной беседы не получилось, поэтому все разборки отложили до лучших времён.