Борис Алексеев - Алые проталины

– О-ба-на! Красотища-то какая, – Гоша тщательно обвел глазами постановку и, не замечая Лешку, стал что-то быстро писать в скомканную старую тетрадку. Леша неодобрительно поглядел на суетливого Гошу, вздохнул и продолжил размечать рисунок натюрморта на небольшом холсте, натянутом на подрамник.

Следует сказать, что творческий акт, будь то живопись, музыка, или слово – штука тонкая. Рождение образа всегда имеет глубоко внутренний, интимный характер. И если рядом оказывается случайный (или преднамеренный) раздражитель, внутренний диалог мастера и будущего творения может не состояться. Гоша это понимал и, заметив недовольство товарища, тактично отошел в сторону.

Через минуту дверь скрипнула в третий раз, и в комнату вошли, громко переговариваясь, закадычные друзья Степа и Лева. Степан учился в Гнесинке и подумывал стать свободным некоммерческим музыкантом, поэтому немного бедствовал. Лев, напротив, происходил из благополучной еврейской семьи. Его отец работал доцентом на кафедре математики МГУ, а сам Лева учился в аспирантуре и по настоянию отца давал частные уроки.

– Лев, рыкни что-нибудь, смотри, красотища-то какая! – пропел губами Степа, не отводя глаз от содержимого лукошка.

– Да, натюрморт что надо. Как говаривал мудрец Мебиус: «замкнутая алгебраическая полнота». Или, проще говоря, продольный срез осеннего клюквенного болота, равный фиксированному объему деревенского лукошка! – ответил Лева, оглядывая предметы.

Леша отложил кисти и с улыбкой стал рассматривать своих «очень старых», но по-прежнему совершенно непохожих друг на друга товарищей. Вопреки мнению о том, что общение усредняет личности собеседников (например, пара хозяин – собака), наши герои во всех перипетиях житейского сосуществования оставались прежде всего личностями, напоминая знаменитую четверку мушкетеров Дюма. Описать их дружбу, наверное, можно, перефразируя известную поговорку: «дружба дружбой, а личность личностью».

Но вот дверь скрипнула снова, и на пороге появилась юная особа в белой, расшитой золотом тунике. Густые каштановые волосы, подобные морским волнам, вскипали на плечах девушки и свободно падали вниз. Казалось, божественная Ника Самофракийская впорхнула в мастерскую.

– О-ба-на!.. – Гоша процитировал самого себя, взволнованный очередной встречей с прекрасным. Цанговый карандаш скатился с его ладони, противно подпрыгнул пару раз по половицам мастерской и застыл в метре от прекрасной незнакомки.

Леша встал и чинно поклонился девушке:

– Простите, Вы чья муза будете?

Все ребята вслед за Лешей склонились перед девушкой в старомодных, витиеватых поклонах.

– Я за вами, – коротко ответила она, – идемте же!

Лавируя между ящиками, мольбертами, творческими работами и учебными пособиями, Ника в окружении ребят стремительно прошла по коридору, спустилась по парадной лестнице главного корпуса и вышла на улицу.

Хотите знать, как выглядит постсобянинская Москва 2030-ого года?

Впрочем, в нашей стране о будущем догадаться не трудно. История матушки-России, видимо, никогда не станет учебником жизни и сводом полезных рекомендаций для ее детей, начинающих всегда жить сначала. На каждом историческом промежутке мы бросаем в корзину прежние тексты, считая их негодными, и пишем с чистого листа новые исторические откровения. Увы, наше неистребимое революционное начало всякий раз оказывается в плену известных заблуждений. Тогда мы говорим: «Бес попутал!» И тут же, забыв собственные слова, открываем чистый Word.

Да, именно так. Московские улицы лужковских и собянинских периодов муниципального всевластия «беспечно» меняли за государственные деньги пешеходную брусчатку и газонные оградки. Городские нововведения определяли портфель заказов «свечных» заводиков очередного правящего клана.

«Что вы хотите, татарин на Москве!» – охали бабки на лавочках. «Да, иго татарское – штука долгая…» – вторили им рублевые старички-пенсионеры.

Как этим русским не промывай мозги: мол, не было никакого ига, и Куликова сражения тоже не было – нет, твердят свое! Им, родимым, уж и пенсию на рупь повысили, а они большого мурзу Собянина так и кличут «лукавым татарином», ну что с них взять!

Однако, заболтались мы. Век-то иной, а в глазах москвичей так и стоит наследная чистота московских улиц времен пятидесятых, послевоенных. Скажите, потомки, кто из вас нынче помнит грандиозное советское кино Марлена Хуциева «Застава Ильича»?

…Идут русские воины ранним утром по безлюдной Красной площади. Приглядитесь, они меняют караул не у мавзолея с останками вождя, а у нашего с вами порога.

Наспех накинув что-то из верхней одежды, ребята, возбужденные интригой происходящего, шли метрах в пяти позади плывущей, как белый парус, божественной Ники. Известно, что в декабре температура Москвы разительно отличается от показателей греческих термометров. Тем не менее, девушка шла в открытой легчайшей тунике. Поверх ее крыльев, не видимых простым глазом, развевались белые античные ленты.

Так, переходя с одной улицы на другую, они подошли к городской окраине. Неряшливая промзона, похожая скорее на свалку, чем на регулярную территорию города будущего, вдруг расступилась, и наши герои оказались на площадке, отгороженной от прочего пространства стеной из белого природного камня. Девушка обвела ребят строгим внимательным взглядом и пригласила войти в сложенный из розового травертина проем в стене. Смеркалось. На небе загорались первые звезды. Ребята один за другим последовали за девушкой. Лева чуть задержался, определил по Большой Медведице местоположение Полярной звезды и после этого вошел в проем вслед за другими.

– О-ба-на! – еще раз процитировал Гоша самого себя, с восторгом оглядывая великолепную залу неопределенных размеров, сверкающую, как Сезам, отсветами не одной тысячи драгоценных камней и кораллов.

– Друзья, я приветствую вас в храме Красоты! Это не сон. Все, что вы видите вокруг себя, реально существует. Просто остановилось время, и мы имеем возможность рассмотреть изнутри порядок вещей. В жизни, когда время непрерывно перемещает нас, такой возможности нет, – голос девушки нарушал тишину залы и казался самостоятельным сгустком звука, летающим, как горлица, среди высоких подпружных арок и колонн.

Она подошла к внушительной кубической форме из красного мрамора, покрытой золотистой материей. В самом центре куба лежала книга в потемневшем от времени кованном переплете.

– Перед вами Престол, главное сакральное вместилище Духа Красоты. Именно Ему вы в меру сил старались служить своими творческими устремлениями. Мне поручено пригласить вас на торжественную службу, которая сегодня состоится в этой зале. Пока же предлагаю вам оглядеться и просто полюбоваться красотой.