Борис Алексеев - Алые проталины

С этими словами девушка повернулась, отошла немного в сторону и исчезла между колонн.

Как долго бродили наши герои по многочисленным переходам сверкающей залы, определить не смог бы даже Лева, ведь время, как сказала девушка, остановилось. Каррарские мраморы, дорические капители, легкий искрящийся потолок, выложенный из азуритовых гранул, тихая, звучащая ниоткуда органная музыка наполняли пространство храма возвышенным дыханием неведомой, иной жизни. Хотелось забыть совершенно мирские помыслы и поручить себя неусыпному путеводителю по храму Красоты – Духу Божественного Равновесия…

Но вот зала стала наполняться людьми. Ребята с недоумением смотрели на одетых в различные исторические костюмы мужчин от молодых ровесников наших героев до глубоких стариков. В отличии от сценического перевоплощения, залу заполняли реальные исторические персонажи.

Всегда существует возможность сорвать маску «а ля Станиславский» даже с выдающегося актера. Когда же перед вами сама жизнь, по вашей спине бежит резвый холодок, оповещающий, что аплодисментами и расшаркиванием в гардеробе на этот раз дело не кончится. Вам лично придется в чем-то поучаствовать.

– Я понял! – Лева дернул Степана за рукав, – это гении!

Действительно, когда улеглось первое возбуждение, ребята заметили, как толпа, словно ожившая иллюстрация к юбилейному выпуску «ЖЗЛ», распалась на множество персоналий.

Молодой стройный баловень судьбы Рафаэль беседовал о чем-то с коренастым мрачным стариком. Уродство собеседника не оставляло сомнений в том, что это сам Микеланджело. Рядом с ними стоял в задумчивой позе великий Леонардо да Винчи и время от времени улыбался втайне от говорящих. В руках у Леонардо был свиток с витиеватыми гербовыми печатями, перевязанный пунцовой шелковой тесьмой. Лева обратил внимание на бережность, с которой Леонардо перекладывал свиток с руки на руку, защищая его от эмоциональных движений Микеланджело. «Эх, знать бы, – подумал Лева, – что в этом пергаменте!..»

– Братцы, да это же Пушкин! – простонал Гоша, выглядывая в толпе смуглого мужчину небольшого роста с вьющимися бакенбардами. Пушкин весело что-то рассказывал высокому идальго в испанской фетровой шляпе с культей вместо правой руки. Да-да, собеседником Пушкина был знаменитый Сервантес. К ним подбежал запыхавшийся Володя Высоцкий и «по секрету» шепнул пару слов, от которых все трое расхохотались. Разобрать слова не было никакой возможности, т. к. толпа росла, шумела, буквально «выкипая» из обширного пространства залы.

– Начнемте, друзья! – торжественно объявил старец в белой греческой тоге и голубой накидке, переброшенной через плечо.

– Это Гомер, – шепнул Гоша стоящему рядом Лешке. Леша не ответил, т. к. не смог разжать сомкнувшиеся от волнения челюсти.

Толпа выстроилась перед Престолом, каждый, кто имел головной убор, снял его. Слепого Гомера подхватили под локти два пожилых грека, в которых не трудно было узнать Аристотеля и Платона.

– Друзья! – воскликнул Гомер, – сегодня особый для всех нас день. Сегодня в торжественной службе во имя Красоты участвует само время! Поглядите на этих юношей, – тут, несмотря на слепоту, он точно указал на четверку наших героев. Все присутствующие в зале обернулись. Гомер продолжил. – Роль, которую предстоит исполнить этим юным риторам Красоты, еще хранит будущее. Но мы сегодня имеем возможность с их помощью вернуть человечеству наши мысли, которые не сохранило время. По окончании торжественной службы я благословляю вас вручить нашим гостям стертые прихотью богов и человеческой вражды достижения разума, псалтири и резца. Да будет так!

Началась торжественная служба. Если бы константа времени позволяла почувствовать длительность происходящего, все равно, для наших героев регламент службы показался бы яркой мгновенной вспышкой.

А происходило вот что.

Гении выстроились друг за другом в очередь к Престолу. Гомер взял Древнюю Книгу и встал перед Престолом в окружении Аристотеля и Платона. Каждый подходивший брал из рук Гомера Книгу, поднимал над собой и произносил: «Во имя Красоты да будет память обо мне!» Затем возвращал фолиант Гомеру и с поклоном отходил в сторону. Так, в абсолютной тишине, один за другим шли к Престолу великие светочи человеческого разума и духа.

Вот последний из них (но первый на шахматной доске) гроссмейстер Алехин, завершая шествие, произнес единое для всех восклицание и передал Гомеру священную Книгу. Гомер положил Книгу на Престол.

Как только служба закончилась, гении окружили наших героев. Знаменитости имели до ребят особые поручения. В очередь на разговор к Гоше выстроились… Александр Пушкин, прокуренный Бродский, за ними Цветаева с рубчиком на шее и гусар Гумилев… Степан же оказался совершенно не виден под париком рослого и сутулого Баха. Рядом нервно вышагивал, стараясь обратить на себя внимание, франко-американский гений русского происхождения Игорь Стравинский. Моцарт же, как дурной мальчик, вертелся у Стравинского под ногами, комкая в ладошках партитуру неизвестной части «Реквиема»…

Вдруг в один миг не стало никого. Огромное количество исписанных на разных языках бумажек лежало повсюду. Не успев распрямиться от долгой скрутки, они шелестели друг о друга, как осенние листья. Наши герои поднимали драгоценные письмена, стараясь не упустить ни одного. В этот момент из-за колонн вышла девушка-путеводитель, подошла к Престолу и произнесла: «Что ж, начнем и мы, пожалуй!..»

– Ой, что с вами? – Ника всплеснула руками, оглядывая ребят. Великолепную четверку немилосердно трясло, как на вибростанке. Пережитое эмоциональное возбуждение выворачивало незрелые нервные системы наизнанку. Не владея собой, ребята пытались ухватиться друг за друга и тут же отдергивали руки, как от оголенной электропроводки.

– Успокойтесь, наконец! – воскликнула девушка, – хватит уже!

Ее строгий тон подействовал на наших героев, как холодный душ. Ребята замерли в неестественных позах. На смену их нервическим всхлипам пришло странное общее беззвучие. Где-то высоко вверху, в узорчатых капителях колонн ворковали горлицы. Но шорохи птичьей толкотни заглушала гулкая дробь четырех сердечных барабанов.

Девушка подождала, пока утихнет дробь, и затем, поскрипывая кожаными сандалиями, подошла к Престолу:

– Ваша задача – восстановить в житейском обиходе утраченные нити творчества. К сожалению, человеческое миропонимание не опирается на Премудрость Божию. Поэтому из века в век образуются все большие провалы в красоте, скреплявшей некогда первоначальную систему мира.