Евгений Кузнецов - Изматывающее испытание. Психологический детектив

Почему старик не оставил бомжа в лагере? Опасался – дядька сворует продукты, одежду и сбежит.

Петухов лежал под огромным контрастно выделявшимся на склоне каменным наростом. Такие коренные обнажения геологи называют дайками. Небольшую площадку под дайкой расчистили от отколовшихся камней. Открыв глаза и увидев приближавшихся людей, начальник приподнялся на локтях – и обессилено повалился на спину, стукнулся о каменистую поверхность затылком. Рядом с ним дымился костёрчик. Ольга только что принесла охапку сушняка. За сушняком ей приходилось спускаться по голому склону до места, где начинал расти неприхотливый кедровый стланик, причём ходила с ружьём, хотя оружие мешало носить палки. На ней, как и на старике, из верхней одежды лишь рубашка, свои штормовые куртки они подстелили под Петухова, лежал не на голом камне, всё равно такая подстилка мало выручала покалеченного человека, мог успеть за ночь простыть, заболеть, тёпло костёрчика уходило вверх, если и грело, то лишь бок.

– Что… в лагере? – с трудом спросил начальник. – Ты отсутствовал очень долго.

– Разве обернёшься быстро, – зло проговорил старик, зло же сжимая зубы. – Эти двое напились, вездеход и шофёр пропали.

– Как пропали?

– Вот так!

Старик произносил слова резко, на всех глядел враждебно, так на него действовали события, а, конечно, ему нужно было проявить дипломатию, не травить душу искалеченного начальника, сказывалось, что он не привык обращать внимания на состояние людей.

Потом Ольга и старик отошли в сторону, решив наедине обсудить происшествие.

– По Василию стреляли из карабина с глушителем. Я находился рядом, выстрела не слышал, – заговорил старик, сумевший немного успокоиться. – Пуля расплющилась о камень, осколки ранили Василия, он и сорвался.

– Пока вас не было, я постаралась осколки из плеча удалить. Василий Викторович по-прежнему думает, что сорвался из-за нерасторопности.

– Не стоит его пугать, и раскрывать правду… Кто стрелял? И зачем? И нет вездехода… Когда я спустился в лагерь, то решил: ваш Вячеслав Данилович отправился с утра пораньше искать золото. Лоток для промывания он купил или смастерил сам. Я не раз указывал Василию на подпольную деятельность его подчинённого, да он… Говорит, формально запретить не может. Так в лагере я подумал: шофёр угнал машину ради поиска золота. А сейчас… Боюсь, что выстрел по Василию и исчезновение вездехода имеют связь. Мы остались без продуктов, без большей части снаряжения. И без вездехода нам отсюда вместе с искалеченным Василием не выбраться. Только бы найти вездеход. И нет Юрия Борисовича.

– С Юрой мы расстались, решив обследовать большую площадь. Я увидела в небе посылаемые вами сигнальные ракеты, догадалась – что-то случилось, – заспешила к вам. Юре кричала. Вероятно, он не услышал, и ракеты не увидел.

– Об этом вы рассказывали… Будем надеяться: спустимся в лагерь, шофёр там, хотя я всё меньше в это верю. Ваш Вячеслав Данилович человек ненадёжный, жук, так называю его. Как он оказался в отряде? Его кто-то порекомендовал?

– Должен был поехать другой водитель, и не смог.

– С тем водителем что-то случилось?

– Ему сломали руку, рёбра.

– Даже так… Вы вряд ли смотрели старый французский кинофильм, называется «Плата за страх». На горевшую нефтяную вышку необходимо было доставить нитроглицерин, чтоб погасить пожар с помощью мощного взрыва. Нитроглицерин взрывается даже от несильных толчков. Вести машину, груженную этим веществом, нужно очень осторожно. За доставку опасного груза хорошо платили. Главному герою кинофильма нужны были деньги. Чтоб сесть за руль на чужое место, он искалечил штатного шофёра. Не удивлюсь, если наш жук попал в отряд благодаря похожей комбинации, искалеченный водитель, вместо которого он поехал, – его работа.

– Какой финал кинофильма?

– Герой довёл машину до прииска, преодолев кучу злоключений, спешил вернуться, поехал назад – и не справился с управлением, машина свалилась с кручи. В результате заработал деньги и погиб.

– Если Вячеслав Данилович действительно угнал вездеход или в угоне участвовал, отдадим его под суд, как только попадём в посёлок, – решительно заявила Ольга.

– Вот только до поселка нужно добраться…

Старик постоянно отзывался обо мне плохо. По поводу его предположения, будто я поступил так же, как герой старого французского кинофильма, вот что скажу: я намеревался с зачисленным в штат отряда водителем мирно договориться, узнал адрес, его разыскал, объяснил свою безвыходную ситуацию, вынуждавшую меня бежать на Колыму. Он в квартиру меня не пускал, выясняли отношения на лестничной площадке. Я тогда не подозревал, что он член банды, об этом сказал франт, беседуя со мной в колымском поселке. Парень оказался задиристым, агрессивным, полез на меня первым. Хотя я штангой перестал заниматься, однако силу полностью не утратил, спустил его с лестницы.

Самодельные носилки соорудили из палатки и двух принесенных жердей, получились громоздкими, тяжелыми, нести искалеченного человека неудобно. Склон местами крутой, под ногами не земля, наломанная за тысячи лет сыпучая щебёнка, ноги на ней расползались. Попадались площадки монолитные, так каменная поверхность отсырела за ночь, в тени не подсохла, скользкая. Кое-где пробивавшаяся среди камня иссушенная солнцем травка, хилые цветочки тоже опора плохая. Ниже начались заросли кедрового стланика, умудряющегося успешно жить и плодоносить в этом царстве камня, – дополнительная помеха, приходилось искать между кустами проходы.

Вначале нести носилки заставили бомжа. Его шатало, заносило в стороны, того гляди не удержит концы жердей, упадут носилки, несчастный начальник искалечится окончательно. Дядька умышленно изображал, что не протрезвел? А, возможно, вспомнил о полученных от главного бандита инструкциях, начал их выполнять. Работать пришлось Ольге и Молодому.

Старик шёл первым, охотничье ружьё держал на перевес, внимательно и напряжённо смотрел вперёд, по сторонам, крутя головой, хотя, если подумать, разве мог отразить нападение боевиков? У обстрелявших Петухова оружие нарезное, при желании могли отправить людей на тот свет с расстояния в километр. Но и идти, ничего не предпринимая для своего спасения, тоже неумно.

Каждые полчаса останавливались, опускали носилки на каменистую землю. Ольга всякий раз склонялась над искалеченным начальником, поправляла сбившуюся одежду, старалась успокоить. Петухов бодрился, силился улыбаться, а губы болезненно кривились, говорил, что дня через два-три встанет на ноги, несбыточная мечта, произносил несколько слов и замолкал, дышал порывисто, трудно, из легких даже вырывался хрип. Наверняка он ещё больше страдал морально – отвечал за судьбу людей отряда и вдруг оказался беспомощным, обузой, поисковые работы придётся закончить, основные только должны были начаться.