Яков Шелль - Рояль. Сборник рассказов

– Помню, Сереженька! – прошептала невеста, не оборачиваясь.

В маленьком зале стояла торжественная тишина. Только за окном весело трезвонили синички.

– Не в рыбе дело было, а тебя увидеть, ненаглядную. Какое счастье было придти первым рано-рано и с трепетом ждать тебя, и прислушиваться к твоим легким шагам! До сих пор стоят ясно перед глазами эти чудесные летние зорьки, когда я сидел и ждал тебя на реке у огромной ракиты…

– Я тоже ложилась спать и ждала утро, не могла уснуть, иной раз и вовсе не засыпала до утра, – продолжила невеста, как во сне. Иван покосился на нее, но ничего не сказал и уставился в окно.

– Тогда и я скажу! – неожиданно поднялся со своей скамьи пожилой мужчина в белой рубашке и седыми волосами. – любил я мать невесты, Дарьюшку, сердечко мое! Еще с детства, когда в садик нас водили. А потом подросли, разошлись наши стежки – дорожки! Я уехал учиться в городе, а она осталась в селе! Я приезжал, но она была замужем за конюха Петра, и я не смел к ней даже приблизиться.

– Страдала я, Павлик! – вскричала полноватая маленькая женщина в розовом с цветами платье, высокой прической и красивыми большими глазами, мать невесты. – Пошла замуж сдуру, натерпелась, думала, что Петя меня осчастливит. Ты уехал в город и свет для меня померк. Но не видела твоей любви, Пашенька, свои глаза были залиты слезами.

– Что-то я не пойму, тут исповедальня или все таки государственное учреждение, ЗАГС, а? – закричал конюх Петр, сухой, поджарый мужчина с длинным носом и высокими густыми бровями над маленькими глазами. – Устроили тут вечер воспоминаний! Может я тоже…любил Настю, соседскую девчонку, пока холостым ходил…

– Эту ту, конопатую? – уточнила жена, мать невесты.

– Не конопатую, а рыжую, как огонь!! Я так и звал ее «Огонёк»! Она не только была огненная с виду, она и внутри вся пытала! Ах!…

В зале загудели, послышались отдельные аплодисменты. Это, скорее всего молодежь развлекалась, а может и серьезно аплодировали бывшему влюбленному.

– Что-то я не замечала! – пробормотала жена конюха и вытерла концом платка слезы.

– Конечно! – саркастически заметил муж Петр – ты все была в мечтах и мыслях. Терзалась! Ждала Павла, может объявится. Все нос воротила от меня.

– Может все таки обвенчаем наших детей? – закричал отец жениха. – Пока они не передумали!

– Вот мы сейчас их об этом спросим! – спохватилась служащая государственного учреждения.

– Хочешь ли ты, мой дорогой, любимый Ванечка, ненаглядный мой, взять в жены кроткую овечку…Марью Петрову? – спросила она, обращаясь к жениху.

– Нет! – прохрипел Иван и оглянулся на родителей, стоявших за его спиной с каменными и красными лицами.

– Хочешь ли ты, Марья Петрова, взять в мужья моего сокола Ивана Иванова?

– Нет! – звонко ответила Марья и бросила быстрый взгляд на Ивана.

Служащая загса упала на стул, стоявший позади нее. В зале бурно раздались аплодисменты, перешедшие в овацию.

Все встали и аплодировали стоя.

– Что-то я не пойду!– закричал отец жениха. –Что тут происходит? Свадьба это или цирк? Мне некогда развлекаться, надо идти сено косить, навоз вывезти на поля…

Из за спины молодоженов вышла мать жениха, решительно направилась к кафедре и заступило место служащей, сидевшей в шоке на стуле.

– Что-то здесь пошло криво, – сказала она, глядя с любовью на сына, глядевшего в окно. – Я хотела его счастья, а оно чуть не вылилось в несчастье. Я его призывала жениться на Машеньке, я его и отзываю назад, и спрашиваю: хочешь, сыночек, жениться на Тане?

Таня, государственная служащая Загса, вздрогнула, услышав свое имя.

– Хочу, мама! – прохрипел Иван и бросил быстрый взгляд на Таню. Она вся залилась краской.

– А ты, Машенька, хочешь замуж на Сережу?

– Хочу, – пролепетала бывшая невеста Ивана.

– Тогда отойди в сторону! Сергей, иди сюда! – распоряжалась деловито мать бывшего жениха. – Ванечка, встань пока в сторонку! Нет, надо здесь давно навести порядок! Все криво поехало с этими браками…Что себе люди думают, – женятся на ком попало, просто тихий ужас!

Тут выдвинулась мать невесты, она было не такая решительная, как мать жениха, но не менее вредная.

– Павлик! – позвала она, – хочешь жениться на мне?

– Хочу! –отозвался, как эхо, Павел со своего места.

– Иди сюда и становись рядом! – повелела мать бывшего жениха.

Он поднялся со своего места и направился с Дарье и встал рядом с ней.

Зал снова зааплодировал. Все поднялись.

– Таня, ты тоже иди сюда и становись рядом с Ванечкой! – продолжила она командовать.

Наконец благодаря ее четкому командованию и решительному голосу образовались перед кафедрой вместо одной четыре пары, впереди стояли Иван и Таня, за ними Марья и Сережа, позади них Дарья и Павел, замыкали четверку пар Петр и рыжая Настя.

– Торжественно объявляю вас всех мужем и женой! Поцелуйтесь!– прокричала мать Вани и зал содрогнулся в аплодисментах.

Третья сила

1. Две мировые силы

– Что же мне ему уготовить? – задумалась Судьба и отложила в сторону большую лупу, через которую она рассматривала сейчас этого человека. – Маленький рост, длинный нос и серые глаза. На что ему рассчитывать, имея такие исходные данные? Тут я достаточно хорошо поработала. Вот ему горькие страдания по этому поводу. Пусть бьется головой об стенку, рвет на себе рубашку. Надо же таким уродиться. Себе бы такое не пожелала!

– Как противостоять злой Судьбе? – подумал Мировой Разум и отложил в сторону увеличительное стекло, через которое он пристально вглядывался в человека. Было о чем подумать и он погрузился в глубокие размышления.

– Красивую женщину я не могу ему пообещать, это точно; может забыть о ней; не для его роста, даже если смотреть через увеличительное стекло. Но женщины не главное в жизни, а красивые – тем более. Говорят же, «красивая жена – это чужая жена». Жить с такой красоткой, значит постоянно пребывать в состоянии неустойчивого равновесия, или, говоря иначе, устойчивого неравновесия; это жизнь на болотной кочке – довольно зыбко. Будем довольствоваться маленькой чудесной женщиной, верной и невзрачной, но с распахнутой душой.

– С какой стороны нанести ему мощный удар? – подумала Судьба и уперла тяжелый взгляд в окно, за которым сверкнула молния и раскатился сухой треск грома. – Если только попробует упорным трудом и терпением, честолюбием и самопожертвованием создать достаток или состояние, – сожгу дотла, раздену до нитки. Пусть воет и стенает, пусть обольется горькими слезами!

– Как мне смягчить удары Судьбы? – продолжил размышлять Разум, и зажмурил глаза от внезапной вспышки молнии за окном. – Да, вот, надо обязательно застраховать имущество от пожара. Но даже если все сгорит. Пусть горит. Не важно. Хотя человек не осел, но на него надо грузить другие тяжести, а не имущество; ценности духовные не горят, не тонут, не прокисают. У меня нет раковины, которую другие всюду таскает за собой. При переездах на другое место особенно хорошо видна эта гигантская «Раковина». Пущу его по пути образования и духовных ценностей… Пусть набирается ума-разума.