Д. Леонтьев - Патриотичные сказки. Тотальный политический стеб

– Вроде как ангела чаем напоили и стали расспрашивать, откуда такой взялся, почему в черноземе сидит? Оказалось, он Россию оберегать был поставлен. Но работа вышла тяжелой, он и сорвался. Любой труд хоть какой-то благодарности требует, а у великороссов к небесам одни претензии. Как сверху ни прикрывай нас божественным одеялом, хоть в два слоя, все равно рожу кривим, – философствовал сосед. – Вот и получается, что американцы своему ангелу спасибо каждый день засылают, и он пашет на них без перерыва, а наш Хранитель под землей прячется.

Он хлопнул очередную порцию водки, поморщился и продолжил:

– Я вот, что думаю. Нашему человеку неудобно Небеса за материальные блага благодарить. В самом деле, Бог же не в бухгалтерии работает. Мелочно это. Да и потом, личное обогащение для нас вещь постыдная. Разве можно доходу радоваться, пока старушка с протянутой рукой в переходе стоит? Нам всеобщее счастье подавай. Коммунизм…

Сходив к раздаче, сосед принес два пластиковых стакана с водкой и протянул один Президенту:

– Давай, будь здоров… А вообще, стыд – всеобщее счастье… Брехня это. Я тебе вот что скажу, у нас в стране многое от начальства зависит, а перед начальством выгодно прибедняться. Больше денег дадут. Вот и ноют все без перерыва.

Сказав это, сосед допил водку, попрощался и вышел из чебуречной. Глава Государства отправился в Кремль. Шел сосредоточенно, обдумывал услышанное. В приемной его уже ждал губернатор Читинской области.

– Поздно ты, Дмитрий Юрьевич, – сказал ему Президент, – на ночь глядя пожаловал. Ладно, заходи. Как дела в регионе?

– Владимир Владимирович, ЖКХ развалено. Дороги разбиты. Заводы встали.

– Денег пришел просить? – спросил Президент.

– Как вы догадались? – удивился чиновник.

– А иди в жопу! – неожиданно крикнул Российский Лидер. Ошалевший от такого поворота губернатор выбежал за дверь. Уняв волнение, Глава Государства сел за рабочее место. Его взгляд скользнул по газете, лежавшей на столе. На первой полосе была фотография бабушки в подземном переходе. Она пыталась продать связку сушеных грибов. По его нутру пошла мелкая рябь. Сила этой ряби росла в геометрической прогрессии и вскоре заполнила все существо Национального Лидера. Он поднял трубку служебного телефонного аппарата и крикнул своему помощнику:

– Саш, сейчас от меня Дмитрий Юрьевич вышел. Дай ему все, что он хочет.

– Владимир Владимирович, он пятьдесят миллиардов просит! – возмутился помощник.

– Все отдай, – твердо ответил Президент. Рябь внутри утихла, и душа Владимира Владимировича вернулось к умиротворению. «Ангел там у них пашет без передыха… Ну а я здесь как раб на галерах», – недовольно подумал он и снова взял трубку.

– Саш, и вот еще. Позвони директору ФСБ, скажи, пусть найдет десять офицеров молодых …э-э-э, как бы с ангельской внешностью и привычных к холоду. Закажи в ателье крыльев белых десять пар и договорись с театральной студией, чтобы группу эту по методу Станиславского обучили правильным манерам. Легенду для них я завтра пришлю. Пусть будут готовы к дальним командировкам.

– Хорошо, Владимир Владимирович, вы бы спать ложились, поздно уже.

– Спасибо, Саш, так и сделаю.

Он не обманул помощника. Потушил лампу и лег спать. Завтра предстоял серьезный разговор с главами депрессивных регионов.

В Академии ФСБ шла защита дипломов. Здание на Мичуринском проспекте кишело курсантами. Все очень волновались и держали пальцы крестиком. Хома Брут ждал, пока выйдет из аудитории его друг Саид Бельдыев. Очередь Хомы была следующей. Его диплом назывался «Экзистенциальные ценности народов Евразийского Союза» и был основан на материале экспедиций в глухие сибирские и среднеазиатские поселения, на изучении быта простых людей.

Вскоре Саид вышел из аудитории.

– Ну как? – спросил Хома. Саид выглядел обессиленным.

– Еле вытянул, – ответил он, – валят.

Хома поник и опасливо вошел в аудиторию. В зале он увидел своего научного руководителя, оппонента и членов комиссии из преподавательского состава. Лица их были усталые и суровые. Научный руководитель сухо представил курсанта, сказал пару дежурных слов о дипломной работе и дал слово оппоненту.

– С трудом прочитал ваш труд, молодой человек, – начал оппонент, и Хома приготовился к самому худшему. – Диплом нельзя строить на сказках! У вас сплошные смысловые нестыковки, а местами просто бред какой-то!

«Прав Саид, – подумал Хома, – валят».

– Все ваши выводы ложны, суждения предвзяты, малахольны и нестройны. Вот, например, пассаж о том, что в основе российской идеологической матрицы лежит нестяжание, послушание и вера в высший порядок. Разве не химера? Я в курсе, что атлантическая цивилизация строится на личном обогащении, личной свободе и выборности власти, но нельзя же выводить евразийскую парадигму на примитивном противопоставлении Востока и Запада. Я ждал от этой работы большего, и я разочарован, – закончил оппонент и изобразил на лице надменную брезгливость.

Хома унял дрожь и начал защиту.

– Уважаемый оппонент, уважаемая комиссия, моя работа построена на многолетних экспедициях в глубинку, на дотошном изучении народов Евразийского Союза, их обычаев и нравов. Да, может показаться, что выводы достаточно примитивны и легковесны. Но! Они истинны. Их сила не в вычурности, не в витиеватости и не в ложной аналитичности, а в предельной ясности и точности. Я предвидел ваши обвинения в примитивизме, но, спешу вас заверить, в моем случае они совершенно беспочвенны.

Выдав этот пассаж, Хома внимательно оглядел комиссию и заметил, что лица преподавателей подобрели. Больше того, их взгляды начали выражать сочувствие. Хома приободрился и уверенно продолжил.

– Что касается противопоставления Востока и Запада, то мне показалось удобным использовать эту смысловую конструкцию, дабы сэкономить время – и мое, и ваше, но, если угодно, я могу прояснить ключевые моменты без каких-либо отсылок к войне между Атлантидой и Гипербореей.

Председатель комиссии расплылась в улыбке и ласково проворковала:

– Конечно, конечно, Хома, мы все с удовольствием послушаем.

Преподаватели дружно закивали головами. Одобрение было всеобщим. Курсант был удивлен столь резкой переменой эмоций у экзаменаторов, но решил об этом не думать и сосредоточится на дипломе.

– Основу евразийской идеологической матрицы составляет торжество, или, как говорили предки, слава. Причем речь идет не о славе отдельного человека, но о всеобщем торжестве, то есть о празднике жизни на всей территории Евразии. Как говорится, от Аляски до Лиссабона. Апофеозом такого праздника является Выставка достижений народного хозяйства. Западная цивилизация подходит к своим технологиям с практической точки зрения. Превращает их в гаджеты. Для нас же любой технологический успех – это повод, чтобы построить дворец с фонтаном и купить шампанского. Особенно важно, что наши праздники имеют сугубо государственный и потому довольно официальный характер. Отражение этого мы можем наблюдать и в повседневной жизни евразийцев. Например, для иностранцев остается непонятым обычай среди российских мужчин выходить на улицу в выглаженной рубашке, а среди дам ежедневно использовать косметику, высокие каблуки и все то, что называется нарядным. При этом опытный исследователь евразийства сразу протянет ниточку от красивой русской женщины к красивому храму. И пусть меня повесят в тропическом саду на лиане, если мы не найдем тысячу стилистических параллелей между нарядом первой же дамы с улицы Москвы и Храмом Василия Блаженного.