Дмитрий Лекух - Далёкие звёзды Севера

И еще раз протушить.

Только на этот раз уже без крышки, чтоб было почти что «досуха», сначала так, а потом предварительно залив, желательно, жидкой деревенской сметаной с парой горстей хорошо промолотой пшеничной муки.

Сметана тоже, кстати, должна выпариться, да.

Параллельно в той же сковородке, в которой обжаривались грибы, пожарить в несколько порций порезанную по-деревенски картошку, лучше всего на сале со шкварками, заправить мелко нашинкованным зеленым луком.

Добавить в картошку чуть-чуть укропа, чисто «для запаха».

Если кто любит – может еще петрушку пошинковать, допустим.

Или сельдерей.

Да вообще любую, подходящую по этому случаю зелень, только чтоб нормально сочеталась с грибным и сметанным соусами.

Собственно говоря, всё.

Можно подавать.

Под водочку, разумеется.

Под холодненькую.

Прямо чтоб с ледника…

И обязательно с солеными или, еще лучше, малосольными огурчиками: мы их специально ради этого из самого Салехарда тащили.

Не ленились.

Ибо правильные такие огурчики нам на рынке в Салехарде попались, ровненькие, крепенькие.

Пупырчатые.

В зеленом укропе, с крупными дольками порезанного чеснока и с обязательным смородиновым листом.

М-м-м…

…Вот – вообще ничего сложного нет.

Готовить можно даже во вполне походных условиях.

Но все равно ни у кого так вкусно, как у нашего Лени, не получается.

Правда – возится долго.

Вдумчиво.

Но за этим можно вполне спокойно и понаблюдать, дразня свои ноздри терпким грибным духом и закусывая всю ту же водочку заботливо и тоненько наструганной Женькиным отцом строганиной.

Какой уж тут, простите, налим.

Отдали работникам пойманную нельму, чтоб почистили и бросили куда-нибудь на ледник, под завтрашнюю уху.

И – немедленно присоединились.

Не готовить, разумеется: видишь, мастер – отойди.

Выпивать.

Я – водочку.

Женя – свой любимый чаёк.

А через некоторое время к нам и Серега с Гариком и Васей присоединились: с нельмой им совсем не повезло, ни одной даже поклевки не было. Зато на протоке Гарик в нахлыст взял несколько весьма приличных сижат, а Серега с Василием Николаевичем набили почти что ведро упитанных темных северных окуней. Так что, с завтрашним ужином, вопрос можно считать решенным.

Уха из нельмы с окунями.

Моя утренняя щука на углях в фольге.

И, для любителей, копченый «горячим способом» сиг все с теми же окунями, там, на пару закладок, – вполне себе даже и хватит.

А то и на все, извините, три.

На кедровых-то шишках.

Нда…

– Дружище, – интересуется Вася, – Ты, говорят, таки нельму сегодня завалил? Что, неужто пошла?

Я жму плечами.

– Мелочь, – морщусь.

– А сколько?

Я достаю сигареты.

Делаю приглашающий жест.

Вася угощается.

– Да, – кривлюсь, – штук пять, Василий Николаевич. Но ни одной больше полутора килограмм. Так что – пока не пошла…

Вася согласно кивает.

– Уху, – смеется, – тогда, понятное дело, на завтра. Сегодня, судя по ароматам, – вон она какая красота…

Молча жму плечами.

А чего уж тут говорить?

Но кулинарные чудеса пока не хотят заканчиваться.

Потому как на авансцене появляется настоящий хозяин этой самой сцены, интерпретатор и режиссер.

Герман.

– Сегодня, – улыбается раскосо, – кроме грибов, за которые наш уважаемый гость отвечает, еще и это.

И ставит на дощатый стол уличного балагана, за которым мы все собрались, чтобы не мешать народу у очага, миску с порезанным луком. А следом за этим один из работников, Леонтий, водружает эмалированный тазик.

Печень.

Налимья.

Ну, твою же, простите, мать…

– Вот, – качает головой. – Пока грибочки готовятся, зреют, предлагаю пожарить на закуску. Тут делов-то минут на пять-десять от силы, Женя, займись. Я вчера-сегодня сеточки просто ставил. Налима – тьма…

Народ дружно ревет.

Налим – та же треска, только пресноводная.

Печень – деликатес.

Да и вообще рыба вкусная.

Но печенка – держите меня семеро.

Все равно ведь не удержусь…

…Василий Николаевич деловито и решительно отстраняет рукой, двинувшегося было к тазику Женьку.

И я в очередной раз удивляюсь, какая же у него тонкая и сильная, по-настоящему аристократическая, кисть:

– Сиди, молодой. Отдыхай. Это не для вашего поколения работенка. Хотя, если хочешь, пойдем со мной. Посмотришь, как дядя Вася народ радовать собирается. Леонтий, Лень, сгоняй, черемши дикой нарви…

Народ – уже даже не «ревет».

Стонет.

И подвывает.

Налимья печень с черемшой в исполнении старого таежника и тундровика – вещь, мягко говоря, вполне себе даже и эксклюзивная.

Немногие могут похвастаться даже не тем, что едали, а тем, что видали.

И бруснички кисленькой туда…

– Сейчас, дядя Вась, – с готовностью подкидывается «работник». – Тут недалеко растет, я знаю. Я тебе еще, если надо, шишек кедровых принесу. Кедрач в этом году урожайный выдался, шишек полно…

– Во-о-от! – Василий Николаевич торжественно поднимает вверх худой, аристократический палец. – Человек понимает! А если понимаешь, то еще и ягод по дороге несколько горсточек прихвати. Брусники и, если найдешь, костяники. А мужики пока еще за водкой сгоняют. Праздновать – так праздновать! Животом…

…Утром были туман, безветрие, и, мягко говоря, очень нехорошо на душе.

Бодун.

Он иногда и на рыбалках случается, извините.

Проснулся.

Нет.

Не то слово «проснулся».

Тупо – пришел в себя.

Выбрался из домика, где мы ночевали, сопровождаемый не сильно громким, но уверенным храпом Васи и Серого.

Чуть не упал с крыльца.

Но, доковыляв кое-как до балагана, все-таки уселся на лавочку, потряс башкой и от всей души закурил.

Из стоящего чуть поодаль и скрывающегося сейчас за легкой кисеей тумана чума показалась весело улыбающаяся лохматая Женькина голова.

Ему, непьющему, – хорошо…

Подошел, вежливо поздоровался, пожав мою вялую, надо признать, из-за больной головы и слегка влажную ладонь.

– А до лосятины, – смеется, – так и не добрались вчера. Надо будет сегодня обязательно кушать, а то совсем пропадет.

Я чуть не взвыл.

– Гибели моей хочешь? – хватаюсь за больную голову обеими руками. – У нас же еще и уха…

Женька, все так же улыбаясь, кивает.

– Я помню, – лезет в мою пачку за сигаретами, но не по фамильярности, а потому как свои, похоже, в чуме забыл.

Бывает.

Я тоже у него так стреляю, иногда.

– Помню, – прикуривает. – Не ты один, все гости болеют. Я сейчас Леонтия за рыбой отправил вашей. Пусть прямо с утра наварит, чтоб, как проснулись, и погуще, погуще. Будем народ лечить.

Я приоткрываю пошире один глаз.

Уха?

С утра?!

А ведь он, черт возьми, прав!