Дмитрий Тартаковский - Улица Освободителей. Жизнь начинающего писателя

Уже возле дома я остановился, и что-то непонятное заставило обернуться. Последний троллейбус, звякая всеми стеклами, проехал мимо, а я вспоминал и вспоминал.

Занесло нас в частный сектор по важному делу.

Вместо первой пары – физкультуры – мы решили выпить пива. Я взял Котляра, Котляр позвал Бурякова, Буряк прихватил Мартына, составили общий банк, и отправились в ближайшую «разливаху». Взяли пива, к пиву сушеной рыбы, и отправились в поисках удобного места.

Увы и ах, у граждан в голубых погонах начался «план». Встретив за полчаса три наряда, мы поняли простую вещь: спокойно выпить не дадут. Пришлось идти в частный сектор, ориентируясь на трубы «Ленинской краски».

На половине пути мы нашли подходящую лавочку во дворе двухэтажной «сталинки», разлили хмельное, разложили закуску. Но разговор даже под хорошим градусом не клеился, и причиной тому был наш курсовой проект.

Много в студенческой жизни горестей и бед. И тяжелые сессии, и угрозы отчисления, и много чего еще поджидает студиоса – но вот курсовой поставил нас в тупик. Впрочем, «нас» тут не совсем справедливо: я был стреляным воробьем, уже имевшим определенный опыт, а вот парням было очень туго. Наша дорогая «мегера» – Екатерина Николаевна – уперлась рогами и метлой в курсовые проекты. Не приму, и всё.

По этой причине ребята крепко захандрили. Даже хорошее пиво не спасало ситуацию, и я первым завел разговор.

– Да, Мегера озверела. Проходу не дает.

Мартын лишь мотнул кудрявой головой.

– Не начинай, – уныло попросил Котляр – И так плохо.

– Что этой мымре надо? – спросил Буряк – Пятый раз!!! Пятый раз переделываю квсё!!!

– Деньги ей нужны. И много, – пробурчал Мартын – А стипендия не скоро.

– Крепимся, ребята, – я допил своё пиво – Заграница нам поможет. Пинками и добрым словом.

Пацаны рассмеялись, а вот мне стало грустно. Как-никак, именно заграница отобрала у меня Женю – мою красивую, любимую, умную Женечку. Впрочем, тут никаких претензий к чужим краям быть не может. В наших условиях каждый устраивается, как может, и Женя не стала исключением. Тем более, что с золотыми руками и не менее золотой головой программистки было бы глупо сидеть в нашем захолустье.

– Надо давать. Много, – ответил я ребятам – Возьмет, никуда не денется.

– Согласен, – Буряков закурил – Соберем банк, внесем… И будет хорошо.

С такими разговорами и пиво пошло бодрее. Закончив с выпивкой, мы потопали на учебу.

Учёба после хмельного не задалась. Макс тут же уснул под бормотание нашего дорогого куратора, который читал очередную лекцию по электротехнике. Я дремал, стараясь не упасть лицом в учебник, и с трудом понимал слова Ивановича.

Группа писала. Сам формат лекции в душной аудитории, насквозь прожигаемой солнцем, выглядел безумно. Иваныч, с алым лицом, читал очередной параграф, а я думал и думал, и думал о своём, глядя в тетрадь.

Нам МПИТ – он стар, заслужен, и в стенах его дышит история края и мира. В этом здании, которое помнит двух последних русских императоров, сначала размещался Государственный Банк Российской Империи, потом школа, потом фабрично-заводское училище, во время войны – госпиталь, затем филиал института, и вот, техникум. На первом этаже, как и положено, портреты известных преподавателей и выпускников, затем идут награды, но это всё не передает главного – запаха прошлого, живущего в этих стенах.

Когда идешь по коридорам, по которым ходили еще вкладчики Государственного Банка, когда учишься в аудиториях, которые до тебя выпустили в свет сотни более достойных, чем ты, и когда поднимаешься по стертыми каменными ступенями, то ощущаешь – вот она, история, которая жила и живет вечно. И здесь, в этих старых стенах, сложился свой дух, специфический и полуанархический.

После тяжелой и душноватой казармы предыдущего учебного заведения мне было хорошо в МПИТе. Здесь было легче, здесь было более творчески, и не было постоянного стремления к идиотской дисциплине, в которой полу-армейские порядки смешаны с понятиями гопников. Но даже не это было главное.

Здесь, в этих стенах, я впервые за много лет нашел друзей, и место для приложения своих интересов. Литература заняла всё мое воображение, и я писал, много и упоро. Фантастика, фентези, драматургия, победы на конкурсах, поездки в область, и учеба, и снова конкурсы – это навалилось сразу, после четырех лет глупой тишины. И я работал, работал как вол, тянув лямку и учебы, и творчества.

Навалилось и в личной жизни, так, что трудно передать словами. Расставание с Женей, знакомство с Настей, и…

– …Генератор переменного тока подключается к сети, через трансформатор… – Иваныч положил книгу на стол – Так, на сегодня хватит, а то вы совсем уснёте.

Группа просыпалась. Мартын, подняв голову, толкнул меня под руку:

– Я ничего не пропустил?

– Совсем ничего.

Иваныч повесил на доску несколько схем, и приказал зарисовывать, удалившись в подсобку. Дисциплина тут же развалилась, и вместо зарисовки мы занялись чёрт-знает-чем. Бедный Мартын выскочил из аудитории и помчался умываться, остальные занялись мобильными телефонами и разговорами.

Я начал рисовать на полях тетради. В голову ничего не шло, не лезло, и было почему-то тускло и сыро в душе, так, если бы сырое тесто катали по ребристой доске. Пиво дурно удружило мне, сделав проблемы более яркими и безнадежными. Стало ясно, что переезд в отдельную квартиру на одну лишь стипендию мы с Настей не потянем, и необходимо искать дополнительную статью доходов. В нашем родном Менделеевске с работой было не густо; остались шахты и ЦБЗ номер три. На шахте работал отец Макса, колоритный и достойный джентельмен, не просыхающий сутками. По-этому, оставался лишь ЦБЗ, где работал уже мой отец.

Идти в рабство было неохота, но выбора как такового не было. Стипендия плюс зарплата – это съемная квартира. Стипендия без зарплаты – пиво и оплата интернета. Значит, пора в пролетарии.

Освободителей, 124 (бывшая проходная ХимТяжМаша)

Мы гуляли, наслаждаясь последними днями осеннего тепла.

Настя собирала упавшие каштаны. Я допивал купленное пиво, жалея, что потратил деньги на такое дешевое пойло. В голове крутились диалоги пьесы, дописанной накануне (что-то выскопарное, в подражание Мольеру и Горину, с обязательным выстебыванием молодых и креативных драматургов), а на душе почему-то скребли кошки.

– Настя?!

– Да? – на меня внимательно смотрели голубые глаза, такие же глубокие, как горные озера – Что-то случилось?

– Я иду работать.

– Ого…

– Да, к отцу под крыло. Появятся деньги на квартиру и всё остальное.

– Разве стипендии мало? – удивилась Настя.