Дарья Орлова - Грани. Начало

По моим воспоминаниям, гуртро обычно излавливали в приморских районах браконьеры, а потом перепродавали на черном рынке за весьма солидные суммы. А данный вид зачастую использовался наемниками, желавшими ослабить жертву перед решающим ударом. Убить меня этот ядовитый укус вряд ли мог, а вот лишить сил – вполне. Что и произошло.

Основным лечением от подобных укусов, как ни странно, служит время. Каких-то определенных трав, способных нейтрализовать яд гуртро, не существует, обычно знахари рекомендуют самый заурядный чай из кроги и травы бру́сника – наиболее часто используемое средство. Эти травы часто используют для нейтрализации всевозможных воспалительных процессов. На вид они мало отличимы друг от друга и произрастают в северных лесах, где встречаются довольно часто. Имеют форму кустов небольшого размера с черными продолговатыми ягодками горького вкуса, которые используют для лечения болезней горла. Собирают их чаще всего по осени, сушат и заваривают при первых признаках простуды.

Тогда на восстановление мне потребовалось больше месяца, а последствия укуса до сих пор были более чем ощутимы, и сейчас это вгоняло меня в ступор. Как оказалось впоследствии, я более практически не могла пользоваться своими навыками управления землей, которым меня обучал с детства Тинган, мой брат.

Внимание никак не хотело собираться в единую точку. Мне потребовалось немало усилий, чтобы снова сконцентрироваться на внутренней волне, идущей из земли и пронизывающей мое тело и сознание. Наконец спустя какое-то время я почувствовала гул под ногами – верный признак того, что земля стала мне отвечать. Круг руками, уплотненный воздух между ладонями. Гул пронесся над головами, а земля стала отзываться на него новым движением. От нашей тележки пошли две слабые волны по обочинам в сторону двух тележек с преследователями. Они наклонились и сменили свой курс, рулевое управление заклинило, и они стали стремительно удаляться от меня на гребне земляной волны. Высокая густая трава путалась в их колесах, затрудняя движение вперед. Одна из них сильно накренилась вбок, и из нее на землю выпал человек, который покатился кубарем, собирая траву и землю в единый ком. Несколько мгновений скрюченное тело лежало в неестественной позе, потом мужчина с явным усилием попытался приподняться, с трудом перевернулся на живот и наконец затих.

Подняв телеги на гребень, волна стала стихать, и уже вскоре за нами снова тянулся хвост из головорезов.

Сил моих на повторение трюка с землей больше не осталось. Колоссальная усталость теперь сковывала мое тело и разум. В таком состоянии я была способна в лучшем случае на какую-то простенькую иллюзию или обман зрения. А для положительного исхода, чтобы этот обман сработал на всех преследователей разом, мне необходимо было свести воедино два критических фактора: обе тележки на одной линии и… старое многовековое дерево, достающее своими корнями до подземных вод, а кроной разрывающее черную ткань неба. Это был мой практически последний шанс оторваться от погони и спасти жизнь себе и служанке.

Кивра старательно держала управление нашей паровой тележкой – несмотря на плохое состояние и полученный сильный удар по голове, она справлялась неплохо. Ее левая рука дрожала, но продолжала сжимать рычаг переключения передач. В напряженном ее лице читалась безмолвная боль и мелькали тени отчаяния. Преследуемые и бегущие, мы были способны еще на последний решающий удар.

Следует сказать, что наша телега не отличалась проворством – мы «позаимствовали» ее в трактире пятью часами ранее. Старый трактирщик был настолько пьян, что на мою просьбу одолжить его развозку он просто выговорил нечто на манер «абрыгдав». Я перевела этот ответ как «Конечно, достопочтенные леди, вы можете воспользоваться моей тележкой, стоящей у дверей слева».

Сзади показались две паровые тележки преследователей, по головам я насчитала девять человек, и минимум двое так же, как и я, умели управлять стихиями или имели доступ к порталам. Это чувствовалось издалека, они тоже пока решили не использовать свой запас энергии, собирая ее для решительной атаки.

Расстояние между нами все уменьшалось и уменьшалось. И если вопрос собирания тележек в одно пространство уже не стоял, оставался вопрос дерева. Для того чтобы все преследователи попали в мою иллюзию, мне необходимо было не просто дерево, а дуб или ясень, на крайний случай подошла бы могучая вековая ель.

Бросив косой взгляд на «хвост», я попробовала снова сконцентрироваться – силы меня покинули. И с таким запасом энергии мне решительно нужен был дуб.

Немного проскакав в нашей телеге по колее, мы резко взяли вправо. Рычаг рулевого управления слегка заклинило, и Кивра изо всех сил ударила ногой по рейке правого колеса. Раздался сильный скрежет – кажется, большая ветка попала между спицами и, прорычав, с треском выскочила в сторону, вонзившись горизонтально в усеянный мелкими золотыми звездочками ночных цветов склон. На его вершине стояло нечто – не то дерево, не то башня. Оно пронзало черную пелену плоского неба и служило связующим звеном между сводом и бесконечной зеленью очного поля. Огромные ветвистые кроны сплетались в черную паутину и устремлялись вверх, собирая звезды на небосклоне. Внушительный размер поднимал в сознании всю древнюю память о мировом древе. Казалось, будто его корни уходили корнями в подземный мир, омываемые бесконечным источником мудрости и древней памяти, а кроны устремлялись в бесконечность звездных миров, унося за собой всю информацию об этом мире. Мощь древа говорила о том, что оно простояло на этом самом месте не одно столетие и простоит еще по меньшей мере столько же. Этот дуб пережил не одну войну и видел рождение и гибель не одного поколения, вполне возможно, что он стоял здесь с сотворения мира и простоит до его конца, когда в небытие уйдут и люди, живущие под его кронами, и Боги, повелевающие всем его существом.

Кивра продолжала сражаться с управлением нашей телегой, рычаг с трудом поддавался ее напору и неохотно переключался между передачами. Скрип и скрежет сопровождал мельчайшее движение нашей колымаги. Пыль поднималась в воздух и, кружась, не успевала оседать за колесами повозки.

Дуб-башня величественно возвышался на вершине холма, внушительно раскинув ветви. Глядя на него, я в мельчайших деталях нарисовала у себя в голове все дальнейшее представление: и хоровод мелко дрожащих мерзких зловонных тел, и неестественно скрюченные позы, и свисающие лоскуты человеческой плоти со следами всех стадий разложения. Еще немного стараний – и стали всплывать воспоминания о сине-коричневой коже и смраде разлагающегося трупа пятидневной давности. Особым акцентом был мертвенный стон иссыхающего тела, когда воздух из легких выходит через голосовые связки и заставляет «петь» мертвяка. Мельчайшие детали дополнили образ в моем воображении.