Дарья Орлова - Грани. Начало

Этот изгиб бровей, эти карие глаза, смотревшие на меня с непониманием, это знакомое выражение лица – я узнала его сразу. Изумление, непонимание и беспокойство отображалось на этом лице.

Оказывается, мой последний жевательный шарик все-таки открыл пространство с обеих сторон и притянул Джейкоба ко мне или меня к нему – сейчас уже это было сложно определить.

Сказать, что мы оба удивились, – не сказать ничего. Я радовалась своей внезапной удаче и находке, о том, что испытывал Джейкоб в этот момент, я могла только догадываться.

Взглянув на него еще раз, я не сразу вспомнила, что с нашей последней встречи прошло целых три года или даже больше. Он очень сильно возмужал и немного постарел – теперь он походил на пожилого мужчину, каждый день которого оставил шрамы на его лице в виде морщин и потухшего огня в глазах. Он должен был быть моложе лет на двадцать. А теперь скорее походил на бодрого старичка, нежели на здорового мужчину в самом расцвете сил.

Казалось, будто тело его иссохло и еще сильнее похудело, оставив только кости и кожу и избавившись от всего прочего за ненадобностью. И все же этот бодрый старичок не создавал впечатления немощного, скорее наоборот – в нем чувствовалась некая притягательная сила, делавшая незримое предупреждение каждому, кто решится не него напасть, об истинной природе этого человека. При всем этом его худоба представлялась мне несколько неестественной. О том же свидетельствовали тонкие, но все-таки жилистые руки, скрывавшие огромную силу. На плечи был накинут черный балахон. Сильно износившийся, по всей вероятности, он служил Джейкобу накидкой и капюшоном уже не первый год. В ногах возле скамьи был аккуратно приткнут вощеный походный мешок – хранилище всего необходимого для странника.

Весь вид Джейкоба свидетельствовал о том, что человек сторонится оседлого образа жизни и в одном месте надолго не задерживается.

Постепенно изумление на лице его сменилось озлобленностью и некоторой небрежностью. В один момент из доброжелательного старичка он превратился в скрывавшее зло существо. Будто за ним гнались не первый месяц, а времени на передышку и у него не было. Только сейчас я заметила, что его волосы, отросшие по плечи, сбились и представляли из себя серые патлы, а седина стала проступать не только на висках, но и поблескивать серебристо-белыми вкраплениями на щетине. Я еще раз вызвала старые воспоминания о Джейкобе из моего детства и удивилась, насколько он был старше того возраста.

Они с Тинганом, моим братом, были ровесниками, или между ними был от силы год разницы. Джейкоб был младше моего брата, это точно! А тому сейчас должно быть не более двадцати пяти!

Переведя дух и пододвинувшись поближе к тарелке, я произнесла:

– Джейкоб, это я – Лили, сестра Тингана. Ты помнишь меня?

Мгновенный внимательный взгляд – и искра сомнения мелькнула в глазах, затем в них проскользнула тень давнишнего воспоминания, и наконец раздался хриплый скрежет:

– Я узнал тебя, Лили, сестра Тингана. Как ты меня нашла?

– А я не нашла. Оно само. В смысле… так получилось. Понимаешь, за мной гнались, и я выпала за стену. Ну как выпала, выпрыгнула, а там ничего не оказалось. И вот…

– Что «вот»? – посмотрел он с недоверием, не веря ни единому моему слову и опасаясь, что это ловушка.

– Ну, я разжевала гербеллу, еще Тинган готовил. Наверное, шесть шариков, очень быстро… Поэтому меня перекинуло к тебе, когда я уже почти упала на землю. Я испугалась – и сразу вспомнила про тебя. И назвала твое имя… – виновато сказала я. Мои руки до сих пор были мертвенно-холодными и тряслись.

Мужчина промолчал, продолжая внимательно рассматривать меня. Он все еще сомневался, можно ли мне верить. С настороженностью огляделся вокруг и, убедившись, что нет опасности, достал руку из-за пазухи.

Кругом не было ни души, и только огонь потрескивал в жаровне, нарушая мертвенную тишину. У меня тряслись руки, и сбивчивое дыхание не позволяло перевести дух, да еще и желудок напомнил о себе. Голод постепенно перерос в грызущую боль, с которой было сложно бороться, и спустя мгновение раздалось бурчание откуда-то изнутри, окончательно разрушившее гнетущую атмосферу.

Глаза Джейкоба на мгновение улыбнулись и с мягкостью посмотрели на меня, а я больше не могла смотреть на него, мой взор был устремлен в полную тарелку, все так же стоявшую перед моим лицом. Незаметная улыбка скользнула вдоль уголков его губ, и он великодушно подтолкнул блюдо с кушаньями ко мне поближе. Стена, разделявшая нас, рухнула. Я с жадностью накинулась на еду, поглощая все до последней капли. Все крупные куски были проглочены первыми, затем выпит весь навар, и, схватив кусочек хлеба, я собрала им остатки бульона со стенок уже пустой тарелки. И она засияла чистотой. Не осталось ни крошки, ни капли кушанья, будто хозяин трактира просто так поставил перед своими гостями девственно-чистую миску.

Разделавшись со своей внезапной добычей, я смогла расслабиться. Тело отозвалось сильнейшим гулом и мелкой судорогой в конечностях. Передавленные и загнанные мышцы, наполненные кровью, постепенно стали оттаивать, причиняя мне достаточно сильную боль, одновременно с которой, однако, пришло и расслабление. Красный румянец залил мое довольное лицо, говоря о том, что на сегодня достаточно. Мое тело отказалось меня слушаться – оно было во власти тепла и сытости.

Джейкоб медленно потянулся к бражке и бесшумно хлебнул, все так же внимательно изучая меня. Возможно, он пытался понять, каким именно образом я оказалась вот так – перед ним, а возможно, вспоминал наши детские годы, его дружбу с Тинганом и наше родовое поместье.

Отойдя от голода, я испытующе уставилась на старого знакомца. Мое внимание приковала маленькая книжица, что лежала на столе возле кубка Джейкоба. Не без интереса я попыталась прочесть непонятную мне письменность. Джейкоб заметил мои старания и, предугадывая вопрос, спокойно пояснил:

– Это кипсек 1 1 Кипсек – роскошно оформленная книга или альбом с гравюрами и рисунками. твоего брата. Он с ней работал, а я забрал после его… ухода.

– Как интересно. А что это за символы? Это не буквы… Я с такими раньше не встречалась.

– Нет, не буквы, ты в этом права. Это руны. И не просто руны, а руны нижнего мира. На них написана вся книга. Непосвященному человеку лучше с ними не связываться, она написана не людьми и не для людей.

– Но почему она у тебя? Ты же человек!

Он улыбнулся, его улыбка показалась мне какой-то неестественно спокойной и бесстрастной, а ответ скорее озадачил, нежели растолковал суть:

– Не совсем.

«Шутит, что ли? Выпил целый кувшин и решил пошутить. Будто после всего, что я пережила, именно это мне и нужно».