Таня Дибоу - Год в Сирии между миром и войной

Окидываю взглядом открывшуюся панораму. Песчаная гора плотно усыпана однотипными малоэтажками и разрезана узкими улочками. Дома лепятся к горе и друг к другу и напоминают скопление птичьих гнезд. На крышах – веревки с выстиранным бельем и телевизионные спутниковые тарелки, напоминающие распустившиеся бутоны цветов.

На первый взгляд, дикое зрелище. Этот район Дамаска представляет собой поселок, где нет ни зелени, ни архитектурного разнообразия. Серые бетонные дома без начала и конца. Его будто слепили из конструктора «лего» в одно бесформенное целое, не задумываясь об эстетической стороне.

Неподалеку остроконечная башня светится зелеными фонарями. Это сооружение радует глаз и выделяется на фоне скучного жилого массива. Внимательно разглядываю башню и вижу несколько больших рупоров. Да, именно из них и идет этот завораживающий звук. С запозданием понимаю, что башня – это мечеть, а пение мужчины – молитва.

Сейчас, должно быть, около шести утра. Я сижу на крыше на белом пластмассовом стуле и думаю: я же приехала в мусульманскую страну, чего еще ожидать? Должна была сразу догадаться, что это за пение.

Молитва – одна из самых важных обязанностей исповедующих ислам. Мусульмане молятся Аллаху пять раз в день: когда встает солнце, в середине дня, после обеда, на закате и при наступлении ночи. Сейчас я слушаю первую молитву.

Солнца еще не видно, но небо ясное. Предвкушаю дивную погоду. Мне не терпится отправиться в город, но надо подождать, пока проснутся остальные обитатели дома. Я на цыпочках спускаюсь вниз.

Опять тишина, молитва закончилась. В доме никто не молится, все спят. По крайней мере, мои новые родственники не всегда выполняют священный долг мусульманина – совершение молитвы.

Раз все еще спят, я тоже могу немного поваляться. Но в холодную спальню возвращаться не хочется. Прилягу-ка я в этой комнате с широкими окнами, через которые уже пробиваются первые желтые лучи солнца. Я поудобнее устраиваюсь на маленьком диванчике возле окна и засыпаю.

Знакомство с обитателями дома. Братья Хасан и Рида.

Сестра Ноха. Роскошный завтрак на ковре.

Сколько времени я проспала, не знаю. но точно знаю, что вторым моим будильником стал шум проезжающих машин. Открываю глаза и вижу, что в комнате я одна.

Солнце залило помещение ярким светом. С первого этажа доносятся голоса мужчин. Мне хочется поближе познакомиться с обитателями дома и узнать, где я, собственно, нахожусь. Какое оно, мое новое гнездышко?

Спешу в ванную привести себя в порядок. Ванную – это я, конечно, громко сказала. Никакой ванны нет. Это просторная комната, сверху донизу облицованная белым кафелем, в стене – душевая насадка и раковина с краном, в полу – слив для воды. Вместо унитаза – дырка в полу. Туалетной бумаги нет, вместо нее из стены торчит шланг для полоскания. Выглядит совсем не по-европейски.

Вода в кране – не просто холодная, а ледяная. Замечаю, что на стене висит скромненький бойлер, но включить его не решаюсь. кое-как чищу зубы и споласкиваю лицо и руки. Главное – побыстрее, чтобы не обморозиться. Как цыпленок, приходит мне на ум аналогия. Да-а-а, несладко приходится здесь зимой местным чистюлям, хорошо, что хоть бойлер спасает их.

На цыпочках спускаюсь на первый этаж. С каждой ступенькой лестницы мое волнение усиливается, я стесняюсь того, что сейчас мне придется что-то сказать на арабском. Навстречу мне выходит молодая красивая девушка.

– Сабах аль хэир! 5 – приветливо говорит она.

– Мархаба! 6 – скромно отвечаю я. Это пока почти единственное, что я могу произнести без смущения и отчетливо на арабском.

5Доброе утро, Таня! (араб.)

6Привет! (араб.)

Девушка обнимает меня и целует три раза в обе щеки, примерно так делают при встречах во Франции. Она что-то щебечет по-арабски, но я, к моему глубокому сожалению, ничего не понимаю. Догадываюсь, что это Ноха – младшая сестра моего мужа, о которой он мне не раз рассказывал.

Ноха – симпатичная двадцатилетняя брюнетка. на ее белом юном личике из-за застенчивости изредка проступает румянец. Ее длинная толстая коса доходит до тонкой талии, а светлые голубые глаза прекрасны. Она улыбчива и мила со мной. Я уже знаю, что она изучает историю в Дамасском университете. Во время учебы она живет в доме братьев, а на каникулы и на выходные уезжает к родителям в деревню. Братья-холостяки опекают сестру в городе, а в ответ Ноха помогает им по хозяйству.

Ноха манит меня в кухню, где она готовит завтрак. На столе лежит большой круглый поднос с десятком маленьких тарелочек. В одной – вареные яйца, в другой – зеленые оливки. остальных продуктов я толком не знаю. Наверное, местные блюда. Ноха снимает с газовой плиты маленький чайник и ставит в середину подноса.

Я сижу за кухонным столом и жду остальных членов семьи, чтобы дружно позавтракать. Но, оказывается, есть мы будем не на кухне. Ноха ловко подхватывает тяжелый поднос и уносит в соседнюю комнату, где до сих беседуют мужчины. Я плетусь следом.

Эта комната – просторная и солнечная. На окнах висят тяжелые бархатные занавески с узорами и бахромой. Мебели почти нет, только громоздкий платяной шкаф и массивная деревянная тумба с телевизором. На полу – большущий разноцветный ковер. А все стены опоясы- вает своего рода диван. Но назвать его предметом мебели сложно, он совсем не похож на обычный диван с устойчивой конструкцией. Этот диван образуют большие квадратные и прямоугольные подушки, размещенные на ковре буквой П.

На первый взгляд, кажется, что люди сидят на полу, но на самом деле они сидят на мягком диване из разноцветных подушек и причудливых цилиндрических валиков. Мест на таком диване не сосчитать, он занимает большую часть комнаты площадью 30 квадратных метров.

В одном углу устроились трое молодых мужчин. Я знаю только мужа, но по внешнему сходству легко догадываюсь, кто его собеседники. Это братья моего супруга – младший Рида и старший Хасан. Мохаммед и Рида очень похожи – оба худощавы, зеленоглазы, совсем как близнецы, только у Мохаммеда темные волосы, а у Рида – русые. Хасан, напротив, – голубоглазый, с небольшими залысинами в темно-русых волосах, ухоженный коренастый мужчина 35 лет.

Как только мы входим, братья сразу встают поприветствовать и обнять меня – крепко и каждый по очереди. Все снова дружно повторяют фразу:

– Добро пожаловать в Сирию!

Поднос с завтраком занимает свое место на ковре в центре комнаты, и моя первая трапеза в Сирии начинается.

Все очень по-восточному. Все – по-другому. Забавно, что в XXI веке сохраняются такие древние традиции. Я думала, что только в восточных сказках герои трапезничают на ковре. Мне непривычно завтракать, сидя на полу. В этих краях считается, что пищу следует принимать именно так, как поступал посланник Аллаха пророк Мухаммед. Кроме того прием пищи на полу больше соответствует принципам скромности и смирения.