Алексей Синицын - Машина пространства

– Примерно через год после смерти мне приснился отец. Выглядел он весьма странно, в каком-то мешковатом рубище, с густой черной бородой. Он стоял на идеально ровной геометрической плоскости. На его голове виднелся острый кожаный колпак, сшитый из лоскутов звериных шкур. Он был бос, и я с удивлением смотрел на его длинные скрючивающиеся ногти. Воздев к небу палец, отец произнес, обращаясь ко мне: зри в точку! – Иван Михайлович с живым артистизмом продемонстрировал, как это все было.

– Занятно. И больше ничего?

– Ничего. Сначала я подумал, что он советует мне погрузиться в глубокую медитацию. Многим мудрецам прошлого после долгого глядения в одну точку открывалась истина. Почти месяц я каждое утро садился в падмасану и сосредотачивал все свое внимание на едва заметном пятнышке, которое специально для этого нанес на стену черным фломастером, пока не осознал свою ошибку.

– Ошибку?

– Разумеется. Это называется ошибкой культурного человека. Она заключается в том, что культурный человек уже ничего не способен воспринимать непосредственно и буквально. Отец ведь не сказал мне: смотри на точку. Он сказал: смотри в точку. То есть внутрь. Замечаете разницу?

Жора чувствовал, что ему внезапно приспичило и необходимо срочно прогуляться до туалета. Но Иван Михайлович, похоже, налился вдохновением.

– Ведь точка, если вдуматься, является самой загадочной мысленной сущностью. Именно мысленной! Находясь в пространстве, она не имеет размеров и не занимает места. Точка предельно самодостаточна и располагает собственным внутренним пространством, на вход в которое она и указывает как чистый маркер места: здесь! – Зайцев воткнул в столешницу указательный палец. – Не допустив этого, мы никогда бы не смогли объяснить…

– Ради бога, извините, Иван Михайлович, что прерываю на самом интересном месте. Мне необходимо на минуточку. – Пеликанов изобразил на лице крайнюю степень надобности.

– Валяйте, – разочарованно согласился Зайцев.

Вагон плавно раскачивало из стороны в сторону. Жора двинулся по коридору, держась за поручень, чтобы ненароком не швырнуло. Навстречу ему попался похожий на гнома глухонемой разносчик газет. Дойдя до туалета, Жора заметил дожидающуюся очереди мамашу с ребенком, мальчуганом лет четырех-пяти, понял, что их ему не переждать, и решил попытать счастья в соседнем вагоне. Там оказалось свободно и даже относительно чисто.

Вакуумный ватерклозет издал характерный засасывающий звук, целостный и законченный, как афоризм. Так было теперь, а в поездах его мятежной юности можно было, нажав ногой на механическую педаль, увидеть вращающуюся с бешеной скоростью землю. Однажды, гипнотически завороженный этим видом, Жора стоял так, потеряв счет времени, пока в дверь не стали требовательно стучать железным ключом «гранкой».

Пеликанов сложил ладони ковшиком, будто просил у автоматического умывальника благословления, и взглянул в зеркало. На шее он заметил маленький красный прыщик. По опыту знал: стоило ему только сесть в поезд, как прыщик мог выскочить неизвестно откуда в самом неподходящем месте. Ему казалось, что во всех случаях прыщик был один и тот же. Он осторожно потрогал его пальцем и решил, что давить пока рано.

Выйдя из уборной, Жора направился не в купе, а в сторону вагона-ресторана. Зачем – он и сам не до конца понимал. Просто хотелось взглянуть и убедиться, что маленькая проводница сказала правду.

Переход, соединяющий вагоны, оглушал грохотом колесной канонады. Только с третьей попытки Жоре удалось отгородиться от шумного тамбура, захлопнув за собой дверь, стремящуюся, как пьяный в новогоднюю ночь, распахнуться настежь.

– Извините, закрыто на обслуживание.

Дорогу ему преградил официант с черной шелковой бабочкой под кадыком. Он будто бы вынырнул откуда-то прямо из середины 80-х: модельная стрижка, аккуратные халдейские усы, рубашка с коротким рукавом. Его бутафорский облик венчал дешевый пластиковый бейджик с надписью от руки: Жека. Столы, покрытые белыми льняными скатертями, за спиной официанта уставлялись солениями и холодными закусками. В центре каждого стола виднелась чебурашка «Столичной» в окружении минеральной свиты.

– То есть?

– То и есть, – лапидарно парировал Жека, нагловато щурясь.

– По какому случаю торжество, если не секрет? – глядя ему прямо в глаза, спросил Пеликанов.

У него все еще оставалась надежда, что он присутствует при репетиции какой-то историко-гастрономической реконструкции.

– Свадьба. Дочь начальника поезда выходит замуж. Так что извините, – слегка развел руками Жека.

– Да ничего, пусть… выходит.

– Что-нибудь еще?

Внимание Жоры привлек работающий в глубине буфета телевизор. На экране между бутылками шампанского маячил еще молодой и стройный Юрий Антонов.

– Да, пожалуй, нет.

– Тогда прощайте.

– Куда деваться, прощаю.

Пеликанов развернулся и пошел восвояси.

– Принимаем заказы на проведение детских праздников, дней рождения, поминок, – крикнул ему вдогонку официант.

Поминок… Издевается, гаденыш, подумал Жора.

Вернувшись назад в купе, он не застал на месте Зайцева.

Из темноты через приоткрытое окно внутрь врывалась мглистая осенняя сырость с запахом прелых листьев и жженой резины. Ветер теребил и высоко вздымал атласную занавеску. Мимо неслись бетонные столбы фонарей. У Жоры возникло подозрение, что Зайцев мог, неожиданно уменьшившись в размерах, выпрыгнуть в окно. И это несмотря на то, что его куртка по-прежнему висела у изголовья, а чуть приоткрытый портфель стоял, покачиваясь, на нижней полке.

Проводница самозабвенно подметала пол в тускло освещенном служебном купе.

– Ресторация-то того, закрыта на обслуживание, – издали начал Пеликанов.

– Да, я ведь совсем забыла, Леночка выходит замуж.

Она разогнулась и убрала запястьем со лба растрепавшиеся волосы.

– Я и не знал, что нынче для свадеб вагоны-рестораны арендуют, – усмехнулся Жора.

– Ну а что. Кто-то на полярной льдине справляет, кто-то на воздушном шаре. Олег, он ведь в РЖД служит.

– Олег?

– Ну да, жених.

– Тогда понятно, – соврал Пеликанов.

– Вы бы мне сразу сказали, чего нужно, я бы вам сама принесла.

– Сразу я не знал, – посетовал Жора.

– Так я могу сейчас сходить, только пол домету и руки помою. Сходить?

– Нет, спасибо, не нужно, я так…

– Ну как знаете. Вологда?

– Да.

– Видите, я помню, – проводница снова принялась за уборку.

Жора потоптался с ноги на ногу, рассматривая ее проступающий через форменную юбку четко очерченный муравьиный зад.

– Мой сосед по купе. Вы не знаете, куда он делся? Что-то давно его не видать.

На этот раз она распрямилась стремительно, как от змеиного укуса.