Антон Ерхов - Горизонт

…два дружка из драмкружка…

Сказка Гайдука «Про одинаковых людей»: «Гена смотрит на одного Костю, слушает другого Костю и чувствует, что его разрывает на две головы, в одну голову это никак не вмещается». Наверное, расплодись полевые-межники как агенты-смиты в «Reloaded», у Колодезного тоже поехала бы крыша, но встречать одновременно двух полевых или двух межников ему не доводилось. Новый «межник» или «полевой» появлялся, лишь когда его предшественник куда-нибудь переезжал или терялся – оставался жить там, где и жил, но уже не друг и не приятель.

Значит, подумал Колодезный, я нуждаюсь в них.

Ничего удивительного, легко понять, какие именно плюсы полевых и межников притягивали минусы Колодезного. Плюсы и одного, и другого – это умение разруливать проблемы. У каждого – вроде как своя специализация. Можно сказать, «Полевой» был докой по проблемам с женщинами, а «Межник» – по проблемам с мужчинами. Ведь тёлка кинула – всё же проблема мужчины с самим собой, а отсутствие тёлки , как ни крути, – проблема с тёлками.

Полевые не были сеньорами благородными Жуанами – без хвастливых историй (если и вспоминали про своих бывших-нынешних, то вскользь, в контексте, говоря о чём-то другом), да и ко всяким поискам-знакомствам относились предвзято: «Давай лучше просто выпьем пива»… Но, как дальше в песне про Жуана: «Ему не убежать, катится любовь», – девушки находились сами, сами начинали игру и от полевых требовалось скорее не заигрывание, а подыгрывание, как бы между прочим.

Межники разрешали проблемы по-мужски: никаких тебе «не плачь, всё наладится», как в девчачьих разговорах про козлов, но и никаких «ты хоть понимаешь, кто здесь ты и кто здесь я?», привычных, если верить подругам, в женских коллективах. А ещё, самое главное, межники не терялись перед гоп-компаниями и прочими мудаками. Колодезный обычно застывал, как кролик, встретивший удава, сдавался сразу же, и лишь изредка пытался как-то ответить, что-то сделать – возразить, ударить, убежать. Межники же мгновенно оценивали ситуацию и…

Нельзя сказать, что Колодезный был полным лузером, но все свои удачи – что дал в морду , что дала – он считал везением, стечением обстоятельств – неким мистическим актом, мол, звёзды правильно на небе выстроились, – Колодезный был уверен, что одна удача, вторая, третья никак не означают четвёртую и пятую. Он всё так же менжевался перед понравившейся девушкой, и всё так же нервно оборачивался, возвращаясь поздним вечером домой. А потому нуждался в межниках и полевых, будто бы знавших какой-то секрет – правильные воззрение и намерение, речь и поведение, благодаря которым проблема, неважно – с мужиками или бабами, переставала быть проблемой.

– А теперь, – сказал Саныч, – самое главное.

Мы сидели на кафельном полу в просторной ванной, рядом с двумя ящичками с инструментом (потребовался, правда, лишь разводной ключ – потёртый, бывалый), в обуви – как и положено настоящим сантехникам.

– Надо выждать минут двадцать-тридцать.

– Проверить, что не течёт? – предположил я.

– Не-а, – покачал головой Саныч.

Он зашёл ко мне час назад, спросил: «Не хочешь немного заработать?» И тут же сказал: «Давай надевай чего-нибудь рабочее, и помчали, тут неподалёку. За пару часов справимся». Ответа Саныч дожидаться не стал – знал, что и как у меня с деньгами, – спустился на пол-этажа, приоткрыл подъездное окошко и закурил.

«Да, – сказал я самому себе. – Сейчас».

Каждый вечер у Саныча находились «варианты», это уже после его основной работы – так сказать, допзаработок, шабашки. Всякие разные – от малоденежных – разгрузить фуру – до более прибыльных и менее тяжёлых, физически уж точно, перепродаж видеокарточек и телефонов. Сегодняшний «вариант» находился в высотке на кругу 18-го.

«Краны протекают, – сказал Саныч. – Считай, конец света».

Мы выслушали хозяина, с серьёзными лицами прошли в ванную, разложили инструмент. Саныч порой переигрывал, как актёр-рабочий из плохого фильма – я еле сдерживался, чтобы не засмеяться. Краны были починены минут за десять.

– Если мы прямо сейчас скажем хозяину, мол, всё в порядке, всё фурычит, – Саныч покрутил в руках ключ, – плакали наши денежки. Хрен он заплатит нормально за десять минут работы. Так что, – он протянул ключ мне, – сидим полчасика, набиваем себе цену.

– А если… – не успел спросить я.

– Что б не было «если», – ответил Саныч, – садись у вентиля и будешь крутить его, когда я скажу.

Хозяин действительно заглядывал пару раз, спрашивал:

– Ну что?

– Да вроде получается, – отвечал Саныч и тут же командовал: – Так, студент, крути вентиль – только по чуть-чуть, не торопись.

Мы честно выждали полчаса, хозяин без вопросов заплатил столько, сколько попросил Саныч:

– Спасибо вам, я уж задолбался с этими кранами.

– Случай запущенный, – сказал Саныч, – но не смертельный.

В лифте он вручил мне мою долю.

– Спасибо, – кивнул я.

– И тебе, – ответил он.

И вдруг я почему-то подумал, что не знаю о Саныче, пожалуй, самого главного – а ведь знакомы мы не день и не два.

– Слушай, а кем ты работаешь? – спросил я, когда мы вышли на улицу. – В смысле, есть же у тебя работа, чтоб с трудовой там, официальная, так сказать, дневная.

– Учитель математики, – ответил Саныч. – В школе.

Я остановился и посмотрел на него.

– Да ну.

– Было совсем кисло с работой, – сказал Полевой. – Я пообзванивал друзей, знакомых – у всех без вариантов. Что поделаешь – накупил каких-то газет типа «Вакансии». Засел с утра, смотрю объявления: водители, реализаторы, охранники, – он провёл пальцем по столу, будто там был напечатан список, – а потом – раз – читаю: «требуются менеджеры по продажам», – палец остановился. – Ну, думаю, отлично, звоню по номеру. И мне так сразу, – Полевой растянул улыбку, – осталось одно место, за час успеете подъехать?

Как всегда: «история в лицах и красках». Жесты, интонации.

– Ого, думаю, ажиотаж! – продолжил Полевой. – Я бегом в душ, моюсь-бреюсь, надеваю белую рубашку, галстук, костюм, – каждое действие – движением рук: бреюсь – провёл пальцами по щекам; надеваю рубашку – застегнул невидимые пуговицы… Игра «крокодил». Или «корова». – Выскакиваю из дома, хватаю такси.

А на сегодняшнее собеседование, подумал Колодезный, пришёл без галстука. Впрочем, может, у него и не было собеседования. Или было, но не сегодня. Колодезный представил Полевого, этого Полевого, в офисе на Баума – как он вошёл – ведь наверняка же что-то сказал, вроде как на публику, пусть никого рядом и не было – и про тяжёлую дверь, и про стрелку-указатель, и про дурацкую вывеску «ООО А.А.А.», и потом – скорей всего шёпотом, или же просто подумал – про саму обстановку в кабинете: жёлтый ковер, большую нелепую люстру, окна с поломанными жалюзи, дубовый стол, три стула в ряд… Интересно, на какой из них он присел? Не стоял же, словно та школьница с картины «Приём в комсомол»?