Дмитрий Ефремов - Полёт японского журавля. Я русский

В тот день они остались на пилораме. Юрьян разобрал дизель и предложил Синтаро помочь ему устранить неисправность.

– Хватит тебе обиженным ходить, Миха. Ты на меня не злись. Я в твои дела не лезу, и ты мои не осуждай.

Синтаро смущённо улыбнулся и пожал плечами. До этого дизель едва работал, несколько раз глох, отчего приходилось откатывать бревно, чтобы запускать снова раму. Он знал, что Юрьян обратился не случайно именно к нему, а не к кому-то другому.

– Надо бы топливный насос поглядеть, видишь, не тянет двигатель. Пилы вечером точили, брёвна вроде не шибко толстые, а он его едва тянет. По голове-то нас будут шерстить, не кого-нибудь, – словно оправдывался Юрьян.

– Лады, – кивнул Синтаро, скидывая телогрейку. Было светло, несмотря на позднее время, день уже был длиннее ночи, за что и обидно было и радостно. С моря за перевалом, тянуло по небу серые хлопья одиноких облаков. Глядя на них, Синтаро казалось, что облака приплыли с его родины.

– Чего размечтался? Родину вспомнил? Бери ключ, снимай коробку, – командовал Юрьян, подметая вокруг дизеля. Когда с мотором разобрались, пришёл посыльный и принёс еду. Это был их ужин. Там же, в дизельной, приоткрыв дверцу, они поели уже успевшей остыть каши. Юрьян, как всегда, посыпал её кедровой мукой. – Последняя. Больше нет, – словно извинился Юрьян, аккуратно стряхивая с ладоней последние крупицы муки. – Хоть иголку кедровую сыпь, – улыбнулся он приятелю. – Вижу, дуешься на меня, а всё равно к медичке ходишь. Да хрен с тобой, ходи. Бабе мужик нужен, а мужику баба. Ты давно не мальчик, Миха, и молодец, что не боишься ничего. Самую красивую бабу в лагере закадрил, хотя признаюсь, не в моём вкусе, уж больно тощая. Да и на чём тут отъедать задницу? На какую не глянешь, одни кости. Повариха у вохров ничего, в теле баба. Мужики её хвалят. Но пустая. А Ядвига с теплом, душа есть у ней. Вот детей не родила, это плохо, баба должна родить, тогда в ней гармония появляется. Человек любить должен, а что дороже дитя для него, особенно для женщины. Ты слушай, слушай. Как не крути, а подфартило тебе, паря. И ничего что старше, в темноте-то не видно. Так же? – он ткнул Синтаро в бок и рассмеялся.

– Нельзя так о женщине. Она стольким помогает. Лечит, – смутился Синтаро.

– Шутка это, не бери в голову. Да и ничего дурного нет в этом, это жизнь, паря. Дети тоже не из капусты появляются. А ну встань, покажу чего.

Синтаро нехотя поднялся.

– Выйдем, вон на то ровное место. Давай, возьми меня за руку. Мы с тобой одно же роста? Ну, почти, и веса одного. Свали меня рукой, ну, тяни, кто кого передавит.

Они встали друг напротив друга, и Синтаро неуверенно стал тянуть Юрьяна за руку.

– Ну, ещё, ещё сильнее, – командовал Юрьян, вынуждая Синтаро применить всю свою силу. – А теперь наблюдай.

Синтаро неожиданно завалился на бок, больно ударившись плечом. Юрьян смеясь, поднял его с земли. – Ну, давай ещё раз, вижу, что ты ничего не понял. А понять надо. Давай, дави, тяни мою руку.

Синтаро недовольно снова встал напротив друга. Через секунду он не просто упал, а подлетел, оторвавшись от земли, и опять больно ударился о землю. – Как у тебя вышло? – возмутился он. – Меня подбросил кто-то. Ты такой сильный? Ты и Холода так поднял тогда?

Юрьян некоторое время сверлил Синтаро колючими глазами, словно выискивая какое-то особое место.

– Вокруг не пустота парень. Всё имеет плотность. Воздух, он не пустой, он вроде творога. Им управлять можно, точнее взаимодействовать. Ты ведь меня за руку тянул, а я тебя за пятку. Вот гляди, – он подошёл вплотную и провёл вдоль спины Синтаро рукой. Неожиданно колени Синтаро подогнулись, и его словно подкосило.

– Что ты сделал? Как это? – почти закричал он.

– Ты не кричи, – а то вороны слетятся, – предупредил Юрьян, оглядываясь. – Я вообразил, что моя рука идёт до твоей пятки, и затем ухватил тебя этой рукой. Вот и всё. Гляди вот, – Юрьян повёл телом, и Синтаро потянуло за ним, словно зацепило.

– Это ты снова руку вообразил?

– Ну да, можно сказать. Попробуй сам. Воздух между нами, наполни его, вообрази, что воздух продолжение тебя, только не напрягайся. Желай так, как делаешь руками, и не сомневайся. Только выброси всё из головы. Всё, до мелочей.

Они снова встали друг напротив друга, и Синтаро попробовал представить руку, и ухватить ею пятку. Ничего не вышло.

– Ничего, ничего. Давай снова, и перестань головой думать, от сердца действуй, почувствуй серёдку. Вот… Было было что-то. В самом начале что-то появилось, но потом вылезли мысли, и всё пропало.

– Ты, наверное, шутишь? Мне так не кажется, что получилось.

– С такими вещами не шутят, паря, как и с бабой. С ней или связывают жизнь, или рвут. Разом. Давай ещё, и выкинь её из башки, хотя бы сейчас, я ведь вижу всё. Ты же непрестанно о медичке думаешь. Тогда всё впустую. Запомни, там, где у мужика дело, бабы быть рядом не должно.

Они тренировались до темноты, и в самом конце, когда Синтаро уже надоело падать, Юрьян неожиданно подался вперёд, и, сделав плавный кувырок через голову, оказался на земле.

– Ну вот, не верил.

– Ты притворился?

– Дурень ты. Ты всё сделал сам. Ладно, всё, хватит для первого раза.

Они завели дизель, потом подключили пилораму. – Знаешь, зачем всё это я тебе показал? Пошли, дорогой расскажу.

Слова Юрьяна насторожили Синтаро. Он поплёлся следом, словно боялся, что Юрьян ему расскажет что-то особенное, тайное, запретное.

– Уезжаю я скоро, Миха. Амнистия мне пришла, шабаш значит, – начал негромко Юрьян. От услышанного Синтаро остановился. – Ты свободу получил?

– Да, если так можно сказать. Свободу. Четыре года в лагере, три на фронте, хватит. Домой пора.

– Без тебя будет трудно.

– Вот об этом и хотел сказать. Только что скажу, то никому, ни слова. Никому. И Вовке не говори. Мне было поручено глядеть за тобой. Чтобы тебе шею не свернули. А тебе её могли свернуть запросто. Но думаю, сейчас ты и сам за себя постоять сможешь. В случае чего мужики помогут. Дотяните как-нибудь.

– Кем поручено? – растерянно спросил Синтаро. – Печёнкиным?

– Печёнкин… Большой ему интерес, двух зэков опекать. Но видно надо было ему, чтобы ты не сдох в лагере этом чёртовом. И за другом твоим тоже приглядывали. Но с ним-то как раз всё нормально. А с тобой вот не всё.

– Из-за Ядвиги?

– Баба, именно.

– Вязов. Я его помню, – почти выкрикнул Синтаро.

– Не кричи. Не знаю про Вязова, но скажу, что Печёнкин по приказу действует. Сам он человек честный, слово своё сдержал. Он же на апелляцию моё дело подал, и вот теперь пришёл приказ об освобождении. Он, конечно, мог и тянуть, но его слово дорогого стоит. Так что, ещё недельку здесь проваландаюсь, а потом всё, домой. Да мне и этих дней не вытянуть. Как узнал сегодня утром, дышать не могу, кричать хочется. С трудом сдерживаюсь. Придём, сам увидишь. Все уж знают в отряде. Мне Зверёк перед сменой на ушко шепнул, переживает. Я над ним посмехаюсь, а он зла не держит. Но защитить тебя он не сможет. На Печёнкина тоже не надейся сильно. Пока ты водишь шашни с Ядвигой, покоя не жди. Векшанский к ней неравнодушный, особенно когда мужа её не стало. Так запал на неё, что готов из штанов выпрыгнуть. Беречься надо таких людей.