Ondyon - Сохрани Страну Чудес

– Я нашла осколки лодки. А у тебя что случилось?

– Чаша пропала…

– Какая чаша?

– Ну, на самом деле это и не чаша вовсе. Да и вообще никто точно не знает, что это. Понимаешь, это какая-то древняя штука. Я собирался лететь к Элсин, и Пони дала мне чашу, чтобы я передал ей. Но меня занесло на остров и всё такое…

– Ты уверен, что не потерял её, когда тебя смыло потоком?

– Уверен. Вообще, мне сильно повезло. Когда меня понесло течением, я надел свой мешок за спину, чтоб не мешал мне грести и цепляться, и, как меня ни кидало – все вещи остались целы. Тогда, утром, я осмотрел всё, ужасно хотелось есть, я даже нашёл там промокшую лепёшку. Чаша была на месте. Теперь Пони ужасно расстроится! Она была очень ценной.

– Глупый ты. Тебе бы домой вернуться, а ты о каких-то чашах думаешь. Давай лучше ворота искать.

Они осмотрели осколок лодки, который нашла Элис. Потом обнаружили ещё несколько расщеплённых досок, и даже большой кусок кормы. Потом Мартин показал камень, у которого он очнулся. Но было видно, что его мысли заняты пропажей.

– Это монах! – Вдруг закричал он. – Проклятый спири́т спёр её. Напоил меня сонным отваром и ушёл, прихватив чашу. Я вспомнил, как он косился на мой мешок!

– Может быть. Это вполне в их духе. Они не признают имущество. И сами ничего не имеют, и чужое легко взять могут. Знаешь что, – она подошла к нему совсем близко, – не расстраивайся, могло быть и хуже. Знаешь, что было бы, если бы он порылся в моём мешке?

– Что? – Вяло отреагировал Мартин.

– Все бы умерли! – Зловещим шёпотом сказала Элис.

– Ну, пожалуй, я бы не расстроился, если бы умер этот вор .

– Ты не понял. Не только он. Но и мы, и все в деревне… вообще все! И вообще, кто ты такой, чтобы желать кому-то смерти. Да, мне спириты тоже не нравятся, но желать смерти… ведь смерть – это вообще, самое последнее, самое плохое, что может быть. И этого нельзя исправить. А чашу ещё можно найти.

Мартин даже растерялся. Ему было стыдно оказаться в её глазах жестоким. Этому его никогда не учили. В книгах обычно прославлялась сила, отвага и воинская доблесть. Пусть на защиту слабых. Справедливая, но всё же, по сути, жестокость…

– Прости. Я не подумал.

– Меня-то за что? – Мягко возразила Элис. Ей вдруг тоже стало стыдно за свои резкие слова. – Вот, смотри…

Она осторожно открыла свою шкатулку. В самом её центре, обложенная обрывком ткани, сверкала маленькая склянка с золотистой жидкостью. На стекле синим пунктиром нарисованы буквы.

– Что это? – Мартин хотел её взять, но Элис захлопнула крышку и быстро убрала шкатулку.

– Я же сказала, смерть . Если она разобьётся – все умрут. Если вдруг увидишь её разбитой – беги. Тогда, может быть, спасёшься. Совсем беги. Шейла говорила, как можно дальше, на другой конец мира, потому что скоро здесь все умрут.

– Ты не врёшь? – По его виду читался другой вопрос: «Ты же не будешь её разбивать?»

– Нет. – Ответила она сразу на оба. – Я бы спрятала её где-нибудь, но вдруг кто-нибудь найдёт. Уж лучше иметь её при себе.

– А можно её как-нибудь уничтожить?

– Не знаю…

Вдруг Мартин пригнул её к земле.

– Кто-то идёт. – Сказал он тихо.

Покатился камень. Элис и сама уже различила тихие шаги. Звук доносился спереди и приближался. Они быстро отползли за стоячую скалу.

– Это шаман. – Шепнула Элис.

Невысокий человек в кожаной куртке деловито прошагал в сторону посёлка.

– Когда он успел пройти туда , – Мартин указал вперёд.

– Наверное, ночью, пока мы спали. И нас не заметил. Интереснее другое: что он там делал?

Они остановились там, где ущелье разделялось на два рукава. Точнее, наоборот, два распадка сливались, образуя широкое русло, по которому они пришли. Между ними поднималась скала, гладко обточенная древними течениями. Они расположились на привал прямо под ней, совершенно не заботясь о шамане, который мог вернуться. Элис не боялась его, как не боялась духов. Кроме того, с ней был Мартин, который был ростом, пожалуй, повыше шамана.

– Личинок хочешь? – Элис развернула ткань, рассыпав опилки и сухие листья. Мартин посмотрел и поморщился.

– Не люблю я слизняков всяких.

– Ну, ты прямо как Шейла. И вовсе это не слизняки! Улитка вкусная только в раковине, а лысый слизень – горький, и от него потом живот болит. Это любой ребёнок знает. А это – личинки, у нас в деревне все их едят. И дети в лесу собирают. А если их пожарить на масле – вообще объедение! Хочешь – пожарю?

Мартин помотал головой.

– Потом. Не разводить же здесь огонь. Ветер в посёлок, ещё учуют – а тут бежать особо некуда. Он огляделся. Что-то привлекло его внимание.

– Смотри!

Над ними, на уступе центральной скалы чернел какой-то предмет. Элис вгляделась, но понять, что это, отсюда не удавалось. Они обошли скалу. Туда можно было забраться: череда уступов шла по кругу, всё выше и выше.

Это оказался железный фонарь. Пузатый и почерневший, с ручкой сверху. Кто-то оставил его на уступе, откуда открывался отличный обзор на всё ущелье. Случайно?

С этого уступа выше было не пройти, но скала здесь расщеплялась, образуя несколько вершин. Мартин заглянул в ближайшую расщелину. В ней было сумрачно, и она уходила вниз. Но по краю он нащупал карниз, а впереди в скале темнело отверстие.

– Здесь пещера! – Донёсся из расщелины голос Мартина. Элис пролезла за ним. Отверстие было круглым, а пол в проходе – идеально ровным, в конце коридора сиял яркий солнечный свет, в котором она видела силуэт Мартина. Десять шагов в темноте, и она застыла на пороге комнаты.

Лавка и стол у окна. Круглое окно выходило куда-то в скалы. На столе лежала раскрытая книга и широкая шкатулка с рядом цветных квадратов на крышке. Луч света падал на стену и полку, на которой лежало ещё несколько непонятных предметов. Сначала Элис стало страшно, и только потом она поняла почему. Хотя, всё было здесь не так, но по ощущениям это напоминало ей мельницу .

Мартин протянул руку к столу.

– Неееет! – Закричала Элис. Он замер и удивлённо посмотрел на неё.

– Это всего лишь какая-то машина. У нас Индрэ, кузнец, делает всякие… – Голос Мартина звучал уверенно и спокойно, но Элис дрожала.

– Они… убивают.

– Ну ты что, успокойся, – Мартин подошёл к ней, – убивают люди. Машины сами не убивают.

– Элис, ты трусишка!

– Питер, перестань!

– Трусишка, трусишка! Как глупая мышка!

Они стояли у моста на пыльной дороге, что вела из деревни на юг. Мост был той границей, за которую детям не полагалось уходить одним. За мостом была развилка. Правая дорога уходила на север, к Гранейским скалам, и дальше, вдоль Северного Склона, а левая делала крюк, снова выходя к реке, и дальше следуя вдоль берега. Там река разливалась, образуя запруду. В гладкой воде отражалось колесо мельницы. И это зрелище странным образом манило их.