Нина Охард - Как потопить «Титаник»

Служба продолжается, и я опять ухожу к двери. Наконец гроб выносят на улицу, и мы тоже покидаем помещение часовни.

Ира нервно курит тонкие сигареты с ментолом, рассуждая о раке, смерти и том, что нужно делать для профилактики онкологии. Я сквозь зубы кидаю реплику, о бесполезности профилактики и Ириной некомпетентности в данной области. Она занимает менеджерскую позу и, окинув меня презрительным взглядом, начинает проповедовать. Я не слушаю ее и ухожу в сторону.

– Как я ее ненавижу, – говорю я чуть слышно стоящему рядом Владу.

Он смотри на меня удивленно.

– А с виду не скажешь, – говорит он, – у вас всегда такое спокойное и невозмутимое лицо.

Мишина жена все такая же бледная. Она приглашает нас в автобус, но мы отказываемся и рассаживаемся по машинам. Я раньше ее не видела, мы общались только по телефону. Я понимаю, что мне нужно подойти, сказать какие-то слова. Я не могу. В горле застрял ком. Мне жутко неудобно перед ней. Словно я обещала спасти Мишу и не сдержала слово.

Несмотря на то, что сейчас только октябрь, кладбище почти полностью засыпано снегом. Словно пахари грядки, бодро и весело роют рабочие одну могилу за другой. Грязь. Мы немного топчемся на дороге, потом потихоньку пробираемся к яме в которую спускают Мишин гроб. Можно еще постоять на краю, кинуть пару горстей земли и украдкой смахнуть примершие слезы. Сейчас все кажется кошмарным сном. Хочется потереть глаза и проснуться. Очень тяжело привыкать к подобной реальности. Рабочие спешат. Они окидывают собравшихся недовольным взглядом и берутся за лопаты.

Все. Мишу зарыли. Мальчик гладит крест, тихо шепча: «Папа». По табличке мы с ужасом узнаем, что Мише было всего тридцать девять лет.

Темнеет. Уже пятый час. Мы едем в машине. Артем уговаривает ребят сходить на поминки. Я прошу высадить меня у метро, потому что опаздываю.

– Я не понимаю Игоря, – говорит Дима, – почему он не пришел на похороны, они же были с Мишей друзьями.

– Дима, Игорь просто очень болезненно к этому относится. Миша был для него как родной, – оправдывает его Артем.

Доводы не кажутся вразумительными, но спорить нет ни желания, ни настроения. Все молчат.

Телефонный звонок врывается, как сигнал тревоги во внезапно наступившую паузу. Я вздрагиваю и смотрю на экран.

– Ты где? – спрашивает муж, словно не знает, куда я поехала.

– Возвращаюсь с похорон, – отвечаю я.

– Когда приедешь домой?

Мне не хочется отвечать. Я сдерживаюсь, чтобы не нахамить, и, буркнув что-то нечленораздельное в трубку, выключаю телефон.

Приехав домой, я включаю компьютер, проверить, не искала ли меня Анне-Гаелле. Информации от нее нет ни в чате, ни в почте. Я иду на кухню и готовлю ужин. Есть совершенно не хочется, несмотря на то, что за целый день кроме чашки кофе я ничего не ела.

– Как все прошло, – интересуется муж.

Я вкратце рассказываю, как плакал Мишин сын, а Оксана упала в обморок.

Муж слушает равнодушно, не перебивая и не комментируя.

– Игорь так и не пришел?

Я отрицательно мотаю головой.

– Конечно, зачем время тратить, – с сарказмом в голосе говорит муж.

– Ты же тоже не пришел, – возражаю я.

– Зачем? – удивленно спрашивает муж

– Меня поддержать.

– У меня сегодня было восемь консультаций. Из Молдавии приезжала мать с четырехлетней дочкой. У девочки за год уже третий рецидив, а местные гистологи пишут аневризмальная киста.

– У нее саркома?

– Да. Мать сама врач. Стала мне говорить, что этого не может быть. Я ее спрашиваю: «Хотите я вам митозы покажу?»

Я слушаю его, понимая, что к смерти тоже можно привыкнуть. Особенно, если она не касается твоих близких.

За окном метет снежная пурга, но мне все равно. Я уже давно не хожу никуда дальше кухни, целыми днями просиживая за компьютером. Даже кошка уже привыкла и не требует от меня внимания, лишь покорно спит на сумке от ноутбука.

Компьютер беспрерывно пищит, сообщая о пришедшей почте, но я не обращаю никакого внимания, потому что знаю, что это Игорь устроил очередную публичную ругань с Артемом.

Анне-Гаелле окончательно выкинула с проекта дисковых специалистов из GDI, и я теперь выполняю всю работу за них. Читать игореву перепалку мне некогда. Я пишу Артему в чат, пытаясь убедить прекратить этот ненужный спор, он соглашается, но все равно отвечает на игоревы провокации.

Джидаи уронили сервер при миграции, и я исправляю ошибки, допущенные их специалистами. Однако даже после того, как все исправлено, сервер не видит диски. Наверное, я могу разобраться и сама в чем проблема, но мне хочется вытащить Артема из баталии с Игорем, поэтому я прошу помощи.

– Дайте мне полчаса, – пишу я индусам, и мы начинаем разбираться в проблеме. Артем растерян и испуган. Ситуация для него новая и раньше он никогда с индусами не работал. Упавший сервер вызывает у него панику.

– Мне нужно посовещаться с Игорем, – пишет он мне и исчезает из чата.

Пауза затягивается, и индусы снова начинают интересоваться, что там с их сервером. Я звоню Артему и он, вернувшись в чат, копирует мне логи с ошибками. Для меня это совершенно не проясняет ситуацию. Я продолжаю засыпать его вопросами, и он высказывает предположение:

– Может, диски подключены в другом порядке?

– В каком порядке? Ты можешь сказать правильный порядок? – спрашиваю я, но Артем молчит.

Этот сервер из кластерной группы. Мне приходит в голову мысль, что возможно, все диски на кластерных серверах должны быть подключены одинаково. Переключив диски, я прошу Артема проверить. Он подтверждает, что все видно, и я отдаю сервер джидаям.

– Ты смогла восстановить правильную последовательность подключения дисков. Нина, респект! – получаю я в ответ, но мне почему-то кажется, что меня просто проверили.

Они знали, что проблема в последовательности подключения и промолчали. Может, они специально и положили этот сервер, чтобы проверить меня на знание Юникса? С одной стороны мысль кажется бредовой, но после того, как я стала работать с джидаями постоянно, я почувствовала, что в наших отношениях, что-то поменялось. Они начали воспринимать меня более серьезно, понимая, что блондинка на фотографии, это только аватар. Джидаев слишком много и я еще очень путаюсь в их сложных, с трудом произносимых именах, но в любом случае, мне приятно, что они стали меня уважать.

Пока я размышляю, компьютер опять вываливает кучу игоревого спама. Господи, как я его ненавижу! Я стискиваю кулаки с такой силой, что чувствую боль в суставах пальцев. Ногти впиваются в ладони. Поток нецензурной брани рвется наружу и только плотно сжатые губы мешают произнести все это вслух. Очевидно, что он никогда не будет меня уважать, чтобы я ни делала.

– Дима, я больше не могу, – чуть ли не плача говорю я в трубку.