Мария Буркова - Наши победят. Иначе не бывает

– «Не разбить бы рожу, не сойти б с ума,

Что страшнее всё же – смерть или тюрьма», – прорычал привычным мотивом Сашка.

Воспоминание о расслабленном возлежании за главным алтарём Бодхикхармы в мундире офицера империи из будущего приятно пощекотало горло. На несколько мгновений здесь перестала давить на уши какофония неприятных звуков и шелестов. Тело лежащего на секунду или около заволокло белесым туманом, а затем оно оказалось в элегантном белом мундире с непонятными сейчас знаками различия, но очень напоминавшем что-то из одежд как раз тех реалий, что на Земле ещё не наступили… А тоже неплохо, решил про себя Сашка, рассматривая типично остзейские черты нового знакомого. И почему это его на портретах тёмноволосым рисовали? Вполне себе светлый, почти как сам Сашка, и седины хватает, видна то есть… ну постарше меня лет на пятнадцать, но ничуть не растерявший стать. Хотя вот многие современники… да сюда бы их таких всех, гуртом, не жалко. Похоже, стоило уже попробовать смотаться отсюда – вдвоём… как же обратиться-то правильно, чтоб не напугать теперь? А то ведь явилась тоже, харя в камуфляже, раскомандовалась как у себя в гараже…

Да и на каком языке изволить разговаривать? Если на родном для пленника – факт примет за знакомца по прожитой жизни, а хрен знает, за кого именно из них, в аду даже друзья таковыми перестают быть, и брать на себя чужие огрехи неохота. Английский? Можно не просто понять ответ на диалекте двухсотлетней давности, судя по тем редким занятиям в универе, что перепали на долю горе-студента. Французский – вообще едва ли не вражеский в тогдашней ситуации, да и на нём вообще ничего можно не понять, как всегда. Придётся рискнуть и воспользоваться родным русским, всё же манера говорить за двести лет должна была измениться, да и выговор уроженца столицы Восточной Сибири явно не чета тем вариантам у диких зауральских варваров, к которым привык при жизни боевой генерал ушедшей навсегда эпохи. Не говоря уже о том, что хотя таких сибиряков и называли скороговорами другие жители этой страны, но изъяснялись они предельно чётко и внятно, что приводило ротного в восторг когда-то, потому что сказанное усваивалось тут же, без искажений.

– Прошу прощения, Ваша светлость, – осторожно позвал Сашка, пытаясь приподнять за плечи пленника, – неплохо бы выбраться отсюда, полагаю.

Вероятно, от него ждали хоть каких-то слов, и прекрасно поняли сказанное – судя по молнии, сверкнувшей в сразу открывшихся глазах… Синие, значит, вполне воспринимает происходящее, просто боль у него по-прежнему сильна. Однако закопать куда бы подальше одним взглядом может до сих пор, не без удовлетворения отметила та часть сознания Сашки, что обожала троллить реальность. Ну значит, и он не совершил ошибки.

– Кто Вам дал право на такие действия, барон? – прогремело в ответ на слишком чистом русском, который только у немцев и бывает, да ещё с такой интонацией, что имеется только у привыкших повелевать, и постоянно.

Прилетели, с грустью оценил Сашка. У меня что, на лбу старое приключение отмечено теперь? Впрочем, чему тут удивляться, это ж аристократ потомственный, а не как я, раздолбай новопожалованный едва ли не в шутку… И что теперь отвечать? Что командовать тут вообще-то мне положено сообразно обстановке? Я бы сам обиделся на такие слова…

Ох, ещё бы знать, что означала эта фраза явно на латыни, что не разбирая случилось выговорить – не иначе, подмог кто-то из костёла… Во всяком случае, нужного эффекта удалось добиться сразу, собеседник воспринял её с заметным удовлетворением и осведомился совершенно деловым тоном:

– Что требуется от меня сейчас?

Ну отлично, хоть за врага меня уже не воспринимаешь, усмехнулся про себя Сашка, выуживая из кармана крепёжную сетку. А то вот было б смешно, кабы ты меня тут вырубил просто – вон какие перстни, тут и кастета не надо уже… один разряд по лобовой чакре – и езжай в мятный дурман, там уже и когти заготовлены… Как бы тебе дать понять-то, что пару слоёв боли я тебе снять могу, но сначала выбраться отсюда надо? Тут не прямой реал, шприц просто бесполезен с его содержимым на такой случай.

– Держаться за меня нужно, Христофор Андреевич, – уставшим тембром проговорил Сашка, цепляя застёжки на талии собеседника. – Когда Вас тут хватятся, мне неведомо, но исключать ничего нельзя нынче уже.

– Предполагаю, что это может получиться, – ответили ему уже совершенно спокойно, и Сашке даже стало тепло – волноваться он теперь перестал, и это было существенным облегчением. Текущей задачи.

Потому что Генри там наверху распластался в его собственном кресле пилота и сам не свой от напряжения. Это в лучшем случае, если не обнаружена машина и не атакована вражьём… А если Генри вдруг грохнут – он, в отличие от расклада наоборот, не сможет это сразу почувствовать. И крепить нового знакомого придётся отнюдь не на спине – так его просто убьют метким выстрелом плазмы кто угодно, и насовсем. А у себя на груди – потому что если разряд придётся по спине пилота, то это будет менее страшная потеря, подумаешь, недельку в реанимации в реале, и снова бегать по тайге с карабином, как всегда в начале осени. Что ж, иногда и собственный рост сгодится в позитив – сейчас эти шесть футов хозяйской такой мускулатуры вполне помещаются на нём, и аккуратно.

Так, теперь осторожно, толкаемся каблуками – и всё, идём вверх, три-два, тащите меня все из храма Архистратига! Ну, быстрее, парни, мы как-то слишком плавно поднимаемся, сейчас мне просто нужно вернуться к Генри, а крыльями махать в этой вязкой серой мути наверняка неэффективно. Получается, услышали – перед глазами на очень краткий миг мелькнула лестница на второй этаж в знакомой церкви… Ага, это адресат прочла смс и устроилась в красном углу у себя дома… Даме можно было смело рождаться мужчиной, учитывая её силу… Ничуть не меньше, чем у жены – но та ещё слишком молода, чтоб помогать в таких переделках, один шум да волнение, а того нам ой как не надо сейчас. Ну же, дорогая, тут ещё пара километров где-то на общий план, дёрни меня наверх! Да, я сейчас тяжёлый, нас двое потому что, но так надо.

«Солнечный огонь атмосферы бронь пробивал, но не пробил туман» – прогремело где-то знакомыми строчками про мёртвый месяц на задворках сознания. Ну да, Солнце – вот что нам надо сейчас. Это дома глубокая ночь, а тут, давно ли предзакатье наступило, над поверхностью? Солнце Правды, подмоги, а? Не для себя прошу побыстрее – мне нужно вытащить этого клиента. И сейчас. Зуммер тропаря в спине стих, и пришлось прилагать значительные усилия, чтоб вырубать в сознании привычные слова молитвы мытаря. Когда это получилось, Сашка ощутил себя так, будто наколол поленницу дров только что. Зато перед лицом обозначилась знакомая картинка трапа в истребитель, и вскоре удалось рухнуть на пол машины внутри, спиной, чтоб не поранить своего протеже.