Ива Гусева - Жизнь номер раз

– Ты меня совсем не знаешь.

– Я чувствую, что ты – моя судьба.

Самое время спрятаться за иронией:

– А почему я не чувствую?

Быстро поймав смену настроения, насмешливо, в тон мне:

– Ой ли? Так и не чувствуешь?

– Не-а.

– Почувствуешь! – И вновь стал серьезным, пугающе серьезным: – Ты будешь счастлива со мной. Я все для этого сделаю.

Ну-ну. Еще один сказочник. Пора вернуть его на землю:

– Андрей, музыка закончилась.

– Ну и что? Тебе плохо со мной?

– Нет.

Подошли Сережка с Ольгой:

– Ну что, Андрюха, никак от своей жены оторваться не можешь?

– Не понял.

Честно говоря, я тоже не поняла.

– Вот, смотри… – И достает какую-то бумажку, читает вслух. До меня доходит смысл написанного. Боже! Это та самая бумаженция, где девчонки, сменив настоящие фамилии, написали… Елки! Там же я записана как Павлова! Он же решит, что я ему на шею вешаюсь!

– Ага, есть! Павлова Анжелика Николаевна.

Я, увидев насмешливое изумлённое лицо, только и смогла резко развернуться и пулей вылететь на улицу. Сбежать.

Какой неудобняк! Ну Ольга! Ну погоди! Ну зачем же так! Как ему теперь объяснить, что это не моя дурацкая идея – поменять фамилии. Ну Денисенко! Держись! Да, представляю, что он теперь думает. Ох!

Растрёпанная, запыхавшаяся, я ворвалась в домик. «Тук-тук-тук», – простучали каблучки по деревянной лестнице. Я рванула дверь, другую, включила свет и замерла… Шурка с Виталиком! Шурка, обнаженная, хрупкая, маленькая лежала на кровати. Испуганные карие глаза смотрят на меня. Виталька, голый до пояса, перед ней на коленях. Раздраженно обернулся к двери, лениво встал. Взгляд скорее злой, чем смущенный.

Да, не вовремя. Я смутилась. Пытаюсь вспомнить, когда же они ушли с танцев. Вдруг мне становится смешно: вот ведь одна глупенькая переживала-переживала, а зря. Тут поводов для переживания намного больше. Засмеявшись и уже овладев собой, смогла смело глянуть на них и твёрдо сказать:

– Могли бы и дверь закрыть! – Повернулась и вышла.

Да, а куда пойти? Возвращаться? Ну уж нет. Я остановилась на крыльце. Еще неизвестно, как Султан принял известие о еще одной жене. Засмеет наверняка. Да, влипла я. Интересно, а Виталик знает, что Шурочка хочет быть Андрющенко Александрой? Всё-таки когда они смылись? И что она в нём нашла? Да, он высокий, но какой-то костлявый, нескладный, лично мне к нему прижаться не хочется. Ну да, зато к Султану прилипла, как липучка. Так там такая спина, что за этой спиной от всего мира спрятаться можно. Да и плечо – вполне надёжная опора. Он сантиметров на десять меня выше, но такой крепкий, что я кажусь сама себе маленькой по сравнению с ним, маленькой и хрупкой.

Интересно, они там трахаются? Или я их спугнула? Долго мне ещё торчать здесь? Ага, вышли. Что-то долго вы, дорогие, одевались.

– Анжела, нашим не говори про нас, пожалуйста.

– Уговорила.

– Спасибо. Понимаешь, я люблю его.

– Понимаю. Это меня не касается.

Они обнявшись, ушли, а я стояла и думала. Нет, Шурка определённо сошла с ума – такое ему разрешает. Хотя действительно: меня это не касается.

Я зашла в комнату, зажгла свет. Чем заняться? Я побродила между кроватями, постояла у стола. Литровая стеклянная банка с полиэтиленовой крышкой. В крышке прорезь для денег. Это штрафная копилка. Ольга выдумала её, чтобы отучить нас «от недостойных выражений», как она объяснила. С той поры все, кроме неё, регулярно пополняли нашу копилочку. Белоснежка соблюдала свои принципы. Интересно, что бы она сказала, увидев сегодня Шурку? А могла бы она оказаться на её месте? Вряд ли, она такая рассудительная. Я отвернулась от стола, подошла к кровати, достала из-под подушки письма. Как раз никто не помешает читать.

«Анжела, здравствуй!

Всё не пишешь и не пишешь. Ты бываешь действительно невыносимой. Ты обиделась на что-то? Но я не сделал ничего плохого. Да, мы иногда не понимали друг друга. Иногда я был не прав. Но всё решалось благополучно. Объясни, в чём дело сейчас. Если я виноват, я исправлюсь. Мне трудно без тебя, без твоих писем. Я никогда не жалуюсь, ты же знаешь, но здесь не курорт, и единственное, что может поддержать меня – это твои письма. Анжела, не будь врединой, пиши.

Здесь одни парни, а разговоры всё про девчонок. Большинство не верят, что подружки дождутся их. Некоторые спорят с ними, говорят, что есть верные девушки, которые умеют ждать. А я всем говорю, что моя злючка будет только моей, что только я могу её укротить. Люди в жизни часто делают ошибки, может случиться, и ты наделаешь их. Я знаю, это бывает, сам не святой. Знай, что бы ни случилось, я пойму тебя и не брошу. Мне больно писать это, но ты можешь встречаться с парнями, ходить на танцы, в кино. Ты свободна, делай что хочешь, только (ты слышишь!) не выходи замуж. Я не верю, что кто-то может полюбить тебя сильнее меня. Вряд ли ты будешь счастлива с другим. Ты и сама это знаешь.

Я люблю тебя. Целую. Сергей» .

Называется, дал отпущение будущих грехов. Ах, мой милый сказочник, если бы ты думал так на самом деле! Это очередная ложь. Ты лгать мастер. Ты всегда знал, что я хотела слышать, и говорил мне это.

Я уснула, вспоминая Федота, наши встречи, наши отношения. Я не хотела рвать отношения, написав, что ждать не буду. Хоть он мне и не нужен, я отвечу на его письма, потому что мне нужно куда-то вернуться в случае неудачи. Всё равно что консервы на черный день. Можно хранить сколько угодно. Два года – большой срок. Всё может случиться, может быть Федот и будет мне нужен. Завтра займусь консервацией.

На следующий день все величали меня не иначе как Павлова Анжелика Николаевна. Я пыталась это игнорировать, но в конце концов, сорвалась и нагрубила Степану. Он решил обидеться, легко поднял меня и забросил на кучу мешков с картошкой, стянул с ног мои сапожки, взял их подмышку, повернулся и пошёл, бросив напоследок:

– Посиди и подумай о своём поведении.

– Стёпа, подожди, сапоги отдай.

– Нет.

– Ну Стёпа… Ты хочешь, чтобы я целый день здесь просидела?

– Ага! – И ушёл.

Ёлки! Что ж делать? А ничего. Буду отдыхать здесь.

Сапоги минут через десять принёс Павлов, подал мне, поймал меня, когда я, надев их, спрыгнула вниз.

– Буянишь, Маркиза. Жалуются на тебя.

– Знаешь, это была не моя идея сменить фамилию! Мне не нравится, когда за меня решают, а потом смеются надо мной!

– А что, тебе не нравится моя фамилия?

– Не в том дело…

– Ну тогда привыкай и не злись. Тебе всё равно никуда не деться. Это судьба.

– Не решай за меня!

– Ну что Вы, Маркиза, как я смею, – и, смеясь, пошёл прочь от меня.

За неделю я привыкла не обращать внимания и не сердиться, если меня называли Павловой. Привыкла, что Андрей всегда рядом. Я была благодарна, что он не загонял меня больше в угол, не пытался повторить вечер, когда я выпрыгнула от него в окно. О себе он рассказывал мало, на мои допросы о семье отшучивался, меня тоже не расспрашивал, предпочитал разговор на нейтральные темы. Благо, их хватало. Рассказчик он был хороший… да и сейчас неплохой, только слушают его другие.