Ива Гусева - Жизнь номер раз

А тогда он развлекал и смешил меня, не отпускал ни на шаг от себя, был терпелив и внимателен.

Ира, наблюдая за нами, как-то сказала:

– Анжела, если ты не порвёшь с ним, дело закончится свадьбой. Подумай, нужно ли это тебе.

И я думала, но ничего не могла понять. Не могла просчитать варианты, так как было слишком много неизвестных величин. Что ж, будем выжидать. Победит тот, кто окажется более терпелив.

Так прошёл сентябрь. В октябре, перед самым отъездом, у Стёпы был день рождения. Обыкновенная пьянка в бане с продолжением. Никто посторонний этого не должен был знать, так как руководство пило вместе со всеми. Девчонки оказались брошенными ради пива и прочего. Поскучав немного, мы решили утешиться чем-нибудь вкусненьким. Выгребли из тумбочек все запасы, открыли копилку и заслали Денисенко с Филимоновой в магазин. Они вернулись с тортом и пряниками. Нас с Ирой отправили в столовую, вскипятить чай.

Вот тут-то и ждал меня сюрприз. Я, наверное, позеленела от злости, когда, открыв дверь, увидела весёлую компанию, стол, накрытый газетой, на нём пиво, рыбьи кости, несколько бутылок водки. Пьяные мужики, некоторые старшие девки, тоже очень весёлые. Но взбесило меня зрелище пьяного Султана с полуголой Оксаной на коленях. Пьяный окрик:

– Эй! Быстро закрыли дверь!

Ну и что делать? Хлопнуть дверью? Бросить в них чайник? Заорать? Глупо. Смешно и глупо. Это значит – снова дать повод смеяться над собой. Прячем, комкая поглубже эмоции. Зовём на помощь иронию и надменность. Так, маска готова, Анжела, действуй!

– Пьянствуете? Ну-ну, – стараюсь быть спокойной, прохожу, набираю в чайник воды.

Ага, Лёша тоже здесь. Вместе с гитарой. И тоже пьян.

Ставлю чайник на плиту. Он закипит минут через пять-десять… Стоять и ждать здесь? Нет, я не выдержу. Лучше выйду.

– Малыш, ты куда? Иди к нам.

Я закрываю дверь и пытаюсь перевести дыхание. Что за дурацкое обращение: Малыш? В задницу! «Иди к нам…» Ну уж нет! Я туда больше не пойду.

– Ира…

А Иры-то и нет. Но туда я точно не пойду!

В комнате все мрачные. Иришка уже успела всё рассказать.

– Чайник я поставила, но забирать будет кто-нибудь другой. Я туда не пойду.

Все мрачно молчат.

– Я тоже не пойду! – Ира. Это что, из солидарности? Ах, там же был Кирилл! Я не заметила, он что, тоже с девкой? Тогда понятно.

– И я не пойду! – Шурочка испугалась. Боится разочароваться в своём Виталике. А остальные? Мрачно молчат, но тоже, похоже, боятся увидеть лишнее. Долго тянется молчание. А, гори оно всё там синим пламенем!

– Когда приедут пожарные, мы поймём, что чайник вскипел.

Слишком уж вымученные улыбки в ответ. И снова молчание.

– Девчонки, а как тортика с чаем хочется…

– И мне тоже, – у Ленки вид просто несчастный. Но вдруг в больших карих глазах мелькает смешинка, и она быстро добавляет: – Но туда я не пойду!

Всем стало смешно смотреть на эту испуганную, забавную рожицу, и все дружно рассмеялись.

– А что я смешного сказала?

И сама уже смеётся сквозь слёзы. Да это же истерика! Ещё немного, и всё перейдет в слёзы.

И тут открываются двери. Разозлённый Виталик чуть не швыряет нам на стол чайник:

– Забирайте своё добро! – И уходит, хлопнув дверью.

Чего он такой психованный? Перетрудился, неся чайник? Или недоволен тем, что его оторвали от кампании? Может, не в струю пошло наше веселье? Скорее, всё вместе.

– Какие мы сердитые! Шурка, чего это он такой?

– А я знаю?

Всё, тишины больше нет, вместо неё по комнате летают тихие реплики, издёвки, приглушённые смешки.

– Девчонки, а как тортика хочется…

И опять дружный смех, но теперь просто смешно, что в любой ситуации сладкоежкам трудно потерять аппетит. Ничто не помешало нам с удовольствием навернуть и торт, и пряники, и пирожки, и конфеты.

Перед тем, как уснуть, мы долго лежали и шептались в темноте. Стук в окно. Ольга, которая была ближе всех к окну, распахнула раму.

– Оль, позови Шурку! – Это Виталик объявился. Шурочка быстро соскочила и стала одеваться. Ленка чуть ли не с презрением процедила сквозь зубы:

– И ты пойдёшь?

– Да, а что?

– Ничего, это твои проблемы.

Шурка выскочила, застёгиваясь на ходу.

– Глупая… поманил пальчиком, она и помчалась.

– Может, она его любит.

– Ну и что? Становиться тряпкой из-за этого? Разрешать вытирать об себя ноги?

– Ты её плохо знаешь. Она ещё загнёт его в бараний рог.

– Поживём – увидим.

Постепенно разговоры стихли. Почти все спят. В комнате тишина. Тишина и темнота. Темнота выползает из-под кроватей, растекается по проходам, заглядывает мне в глаза, в душу. И вот уже в душе темно… темно и пусто. Темно, пусто и одиноко. И вряд ли что поможет от этой пустоты, темноты и одиночества.

Федот… Прости меня… Мне так плохо без тебя… Только не надо слёз. Но так плохо. Так одиноко. Я знаю, тебе сейчас тоже плохо, ты тоже одинок. Как бы я хотела прижаться к тебе, заглянуть в твои глаза… Я потеряла тебя. Через два года ты будешь совсем другим. Да и сейчас ты не тот, которого я нарисовала себе и полюбила. Мне трудно прощаться не с тобой, а со своей любовью. Да, я люблю тебя. Со всеми твоими выбрыками, которые злили меня, я люблю тебя, твои глаза, твои губы, твои руки. Я решила выбросить эту любовь из своего сердца, из души. И поэтому в душе темно и пусто, и одиноко, а сердце болит… болит и кровоточит…

На следующий день при попытках Павлова заговорить со мной я отворачивалась и уходила от него, как будто мы не знакомы. Когда он, не выдержав этого, припёр меня к стене столовой во время обеда и потребовал объяснения, я с мстительным удовольствием просветила его:

– Развод и девичья фамилия.

Он посчитал ниже своего достоинства извиняться и объяснять что-то и, взбешённый, ушёл. На него невозможно смотреть без смеха, когда он зол: он краснеет от гнева, большие серые глаза становятся ещё больше. Точь-в-точь варёный рак, который раздражённо размахивает клешнями. Я не выдержала и рассмеялась ему вслед. Злой взгляд через плечо подтвердил мне, что я добилась своего: я достала его окончательно. Я отомстила за вчерашнее. Но я вчера сдержалась и не устраивала сцен.

После обеда я написала письмо Федоту, объяснила, что поступила в институт и теперь не живу дома, поэтому не отвечала на его письма. Не удержалась и вложила в конверт фотографию. Он её не видел, я фотографировалась на документы для поступления, и мастер уговорил меня сделать открытку.