Елизавета Ставрогина - Прыжок

К утру не осталось ничего, кроме бесцветной и пресной апатии. Несмотря на тучу, короной водрузившейся Роме на голову, день выдался солнечный. Август в разгаре.

Летом работы в «Эксперте» не убавлялось, и писать Лузову приходилось в том же темпе, что и весной. Только теперь на него стали чаще накатывать волны недовольства и разочарования. Отчего – он и сам не мог понять. Ему казалось, что главным его жизненным разочарованием был он сам. «Вот есть же успешные люди, которые способны вдохновить других. А я даже себя вдохновить не могу» – думал он, валяясь в прохладной кровати. Тело его все ломило, по швам трещала голова. После двадцати уже испытываешь все прелести похмелья… Подумав немного, он решил, что лучший выход – не вставать вообще. Так и лежать весь день, лежать всю жизнь и смотреть, как она проходит, и медленно, многозначительно и драматично провожать ее взглядом. «А потом – пролежни, остеохондроз, ожирение. Да пусть прямо и похоронят меня таким, вросшим в диван. Хоть чем-то запомнюсь».

Ходуном заходила прикроватная тумбочка, по матрасу пробежала вибрирующая волна – телефон зазвонил. Нехотя приоткрыв левый глаз, Лузов стянул его с тумбочки, ответил и вдруг так и подскочил на кровати. Сон улетучился, боль развеялась, все внимание заострилось сейчас здесь, на этом знакомом голосе из трубки. Звонила Светлана Родионовна Плутова.

– Роман Борисович! – приторно воскликнула она. – Вас-то мне и надо! Вы еще не нашли издательство?

В тоне ее прозвучала скрытая ирония – или так ему просто показалось? Ведь Плутова, конечно, отлично знала, что никуда он больше не ходил.

– Нет? О, это прекрасно, мой цветочек! Тогда слушайте внимательно и не перебивайте, пока я не закончу, вы меня поняли? – она отдышалась. – Нашему издательству поступил грандиозный проект «сверху»… Ну, надеюсь, вы понимаете, что речь не о боге, – она простодушно засмеялась. Лузов напряженно ждал. – У нас заказано несколько крупных литературных мероприятий, в том числе премьера произведений современной российской прозы. И нам нужен человек с завидным талантом, который сможет представлять нашу редакцию в этом проекте. Я сразу вспомнила о вас… э-э-э… Роман… да, Роман Борисович! Подъезжайте к нам в офис для обсуждения деталей сотрудничества, эта работа будет хорошо оплачена, гарантирую. Также обещаю, что приму вас лично и без очереди!

Похмельная голова отказывалась соображать, но душа уже дала четкий и ясный ответ. В конце концов, Лузов решил быть гедонистом.

– То есть вы предлагаете мне писать заказную шоблу? И в какую сумму вы оценили мой «поэтический дар»? – злобно сыронизировал Лузов. Вторая сторона немного помолчала.

– Роман Борисович, впредь прошу вас общаться уважительнее с людьми, которые хотят помочь вам на вашем творческом пути.

– Бред какой! Да просто отмыть государственные деньги с моей помощью – вот чего вы хотите.

– Ну-ну, не стоит судить о том, чего вы не знаете. Свою работу и часть договора мы выполняем безупречно честно. Впрочем, в этом вы и сами сможете убедиться. – Плутова искусственно покашляла. – Мария Сергеевна так мне вас советовала! Я только благодаря ей вам и позвонила. Но вижу, с вами диалог бесполезен.

– Маша? – вдруг оживился Рома. – Она думала, что я соглашусь?

– Роман Борисович, – продолжала Плутова. – Эта работа – лакомый кусочек. И если его не откушаете вы, кто-то другой вырвет его из ваших рук вместе с пальцами. Могу дать вам месяц на размышления. По доброте душевной. Обещайте мне подумать, цветочек! Такому таланту нужно открыть дверь в русскую литературу.

– Я подумаю, – пробубнил Лузов.

Снова беззубая апатия сжала его ребра. Он упал обратно в кровать и действительно не вставал весь день.

«Мое отчаяние в жизни имеет прочные, а не временные причины. Есть в жизни живущие и есть обреченные. Я обреченный» 12 12 Платонов Андрей Платонович (1899-1951гг)

Зубов с Лузовым учились в одной школе, но никогда особо не общались, разве что в компании. Андрей был из параллельного класса и имел привычку заводить очень сомнительные знакомства с какими-то отщепенцами. Учился из рук вон плохо, едва сумел закончить 11 класс и поступить в вуз на логистику. Его по-прежнему нигде не принимали, хотя в университете товарищей у него скопилось уже побольше. На первом курсе он опустился окончательно, и все, даже родные, поняли, что из него ничего толкового не выйдет. Никого не заботило, что чувствовал Андрей, когда в него бросали такие страшные слова. Любой другой бы сломался, но он только громко и задиристо смеялся всем назло и продолжал стремительно падать на самое дно.

Трудно сказать, почему так произошло. То ли от воспитания, то ли от индивидуальных особенностей, то ли от бесконечного осознания собственной ущербности Зубов решил устроить настоящий бунт против всех, кто когда-либо обижал его. Прежде всего, он разругался с родителями. Он ушел из дома, гневно захлопнув за собой дверь, и больше ни разу не появился на пороге. После того, как его отчислили из вуза из-за связи с наркотиками, ему позвонил отец. Единственными его словами были: «У меня больше нет сына». Зубов только расхохотался в трубку.

Кислота стала его лучшим другом, заменила соль и сахар. Ничто больше не могло привести его в чувства после очередного погружения под воду. Первое время он пытался как-то заработать на жизнь. Человеком он был вовсе не глупым, если б не жизненные обстоятельства, связавшие его по рукам и ногам, он смог бы добиться успеха даже не имея высшего образования. В эпоху интернета это не составило бы огромного труда для такого смышленого юноши. Но где-то на полпути он свернул не туда и уже не мог найти дорогу обратно. Тогда он рискнул работать по-крупному и в довольно короткий срок стал одним из известнейших дилеров ВАО Москвы.

Так и мотылялся он по свету в поисках чего-то, пока очередная ошалелая компания не занесла его в Смоленск два года назад. Там, в какой-то облезлой и вонючей халупе, они убегали в призрачный мир благополучия и легкой тошноты, красные глаза бегали по квартире, и сталкивались друг с другом потные исхудавшие тела.

Однажды в их притон попал новичок – чей-то очередной знакомый. Но он не был похож на них: одет прилично, почти с иголочки, кудрявая копна волос, аккуратно уложенная, обрамляет смуглое лицо, синие глаза смотрят на всех неприветливо и горделиво. Зубову сразу не понравился этот тип.

– Ты ему доверяешь? – спрашивал он у одного из товарищей. – Стремный какой-то. Вдруг сдаст?

Товарищ только рассмеялся большим ртом с гнилыми зубами и ничего не ответил. Подозрительный тип сел в засаленное кресло в углу и закрыл глаза. Так сидел он около получаса, и Зубов втайне следил за ним своими мутными красными глазами. Невозмутимое лицо незнакомца нахмурилось, губы сжались в тонкую суровую полоску, будто он с силой сжал зубы. Скулы очертились еще ярче. «Трип схватил» – подумалось Андрею, и страх понемногу начал отступать. Мало ли, что могло стрястись у человека. Пришел сюда, чтобы убежать от жуткой безнадеги, окутавшей мир, как и они, как и сам Зубов…