Дарья Лисица - Хрясь и в суп

Подняв голову, Роман увидел, сидящего рядом с ним, человека. Кого угодно он готов был увидеть рядом, но только не его. Это был президент. Раньше Роман испугался бы, но сейчас он не чувствовал никакого волнения от такой встречи, просто неожиданность, как нахождение под новогодней ёлкой не белого трансформера, а чёрного. Сегодня президент был не такой подтянутый и бодрый, как на экране. Он был печален, в руке у него был пистолет.

Он невозмутимо и хладнокровно начал говорить, – Что такое власть? Когда у тебя есть полномочия и статус, но нет средств контроля; Что такое дом? Когда все дома в целом свободны, заходи и живи; Что такое автомобиль? Если передвигаться некуда и незачем; Кто такой сын? Если он убивает таких же сыновей и отцов, а потом сам погибает в бою от шальной пули какого-то проходимца, который вообще должен был дома сидеть в шкафу; Кто такой отец? Если он не воспитал своё семейство под названием – народ… Этому народу скажут, что всё хорошо, и он поверит. Ему покажут нового президента, и он проголосует за него. Ему покажут смерть, а он снова и снова будет играть с огнём…

Президент подошёл к Роману и выстрелил ему в голову. Тот улыбнулся, закрыл глаза и скатился назад в речку. Президент снова сел на берег, перезарядил пистолет и продолжил наблюдать за восхождением Солнца.

От рождения слепая, она не видела мира. Не видела, как он прекрасен, какие в нем яркие краски и насколько в нем много плохого, скудного и серого.

Родители с трудом выносили слепую дочь, когда рядом была здоровая, младшая. Она была гордостью семьи – спортсменка, музыкантша и даже в каком – то роде писатель: она писала небольшие заметки и статьи, отправляя их в журналы. Иногда опубликовывали, иногда нет – как повезет. Но сам факт радовал младшую дочь, Нину, а не приз или деньги.

Родители радовались, а сестра страдала.

Мама и папа были так ослеплены счастьем и успехами своей второй дочки, что напрочь забыли о второй. О юродивой, в каком – то смысле. Они не обращали на малышку никакого внимания, отдав ее в интернат для незрячих.

Там – то и началась ее жизнь. Жизнь, которой бы Аркадия и врагу не пожелала.

Она не знала, как выглядит ее комната, не знала, на какой кровати она спит, что это за тошнотворный запах каких – то гнилых персиков и скисшей вишни; не знала, как выглядит мыло и шампунь – отличала по запаху и по звуку открывающихся крышек, – не понимала, что такого красивого в белом снеге, который для нее был просто замерзшей водой, падающей с неба – она не знала ничего! Все в этом мире для нее было лишь ее воображением. Она не различала день и ночь, утро и вечер. Если бы их не вели на завтрак, она бы и не знала, что он вообще есть.

Аркадия прожила в интернате ровно два года, до четырнадцати лет, но успела хлебнуть и там горя.

Зрячие и не глухонемые, а обычные дети, которых сюда сдали за неимением в наличии свободных коек в интернатах для преступников, именно такие издевались над Аркадией и ей подобными.

Ей частенько доставалось по голове и спине, когда она вечером шла сама в свою комнату после душа и натыкалась на курящих и матерящихся малолетних преступников, которые и били, и измывались, и всячески унижали ее.

Аркадии казалось, что так будет всегда, но нет.

Однажды это увидел парень, который представил ей Славиком. Он был так же слеп, но слух у него был как ни у кого сильный. Он слышал даже то, что происходило в другом коридоре, находясь при этом чуть ли не за несколько десятков метров.

И таким образом он однажды услышал крики и мольбы Аркадии. Он помог, так как дрался он хорошо, а те подонки и не ожидали, что на них нападут.

Славик, схватив первое, что попалось ему под руку, – а это оказался кирпич, валявшийся около комнаты со стройматериалами, – и треснул каждого по голове. После чего увел Аркадию по темным коридорам в кладовку, где они переждали бурю.

Так и познакомились.

Не видя, они лишь могли воображать внешность друг друга. Например, Аркадии показалось, что у Славика густые засаленные волосы, прямой нос без единого изъяна, впалые скулы и теплые губы. Славику же показалось другое – красивые прямые волосы, от которых пахло живицей, холодные тонкие губки, нос с горбинкой и длинные густые ресницы, которых он никогда не увидит…

Никто не знал об их романе и о том, что у них есть убежище на чердаке интерната, где Славик уже давно обосновался и прятался. Сторож, добрый старичок дядя Миша, носил ему вкусности, заботясь о парне, как о собственном сыне…

– У меня не родителей, – заявил когда – то Славик. – Я один на Земле. Один. Хотя, может быть я и не на Земле вовсе… Кади, скажи, а может быть мы вообще не на Земле? Может быть мы только думаем, что мы сейчас на своей планете? А что если Господь ослепил нас, дабы перенести в другой мир? А?

– Это глупости, – тут же возразила девочка, кутаясь в его куртку и смотря в темноту, которая всегда была перед ее глазами. – Наша планета – одна во Вселенной, населенная живыми организмами. Так говорил мне папа. А он, на минуточки, учитель!

– Астрономии?

– Нет, физики.

– Тогда понятно, – вздохнул с разочарованием Славик. – Знаешь, как я отличаю материалистов от мечтателей?

– Это легко.

– Не скажи, – усмехнулся Славик. – Вот смотри, я – материалист. Мне нужно убедиться, что что – то есть, потрогав это. Это мне жизненно необходимо. Но я верю в Бога. А его тронуть нельзя. Даже словом. Это наказуемо.

– Бог – это не материальный объект, – заявила Аркадия.

– Но все в него верят и рисуют его изображения в церквях. А нужно увидеть объект, прежде чем его рисовать, лепить, мастерить из деталей… Ты согласна?

– Ну?

– Так мыслит материалист и заходит в тупик. А вот мечтатель не думает «почему? » и «откуда? ». У него только один вопрос: «зачем? ». Он не задумывается откуда взялся Бог, он думает, зачем ему послано то или иное испытание или благо. Что ему хочет сказать Бог…

– Ты крещенный? – уточнила Аркадия, прервав его.

– Нет. Меня никто не крестил. Я же говорю, у меня нет родителей.

– То есть, ты не можешь обратиться к Богу, – заявила она. – Так зачем же почитаешь его, коли он тебя все равно не услышит?

– Бог услышит, – воспротивился Славик, обняв Аркадию. – Он слышит всех. Просто кого – то раньше, кого – то позже. Я думаю, что у него тоже только два уха, а не столько, сколько людей на планете.

– Но…

– Аркадия, – послышался шорох: Славик явно привстал. – Запомни, Господь услышит. Только нужно обращаться к нему искренне. Небеса – не магазин, а Бог – не торгаш богатством, умом и радостями. Он – Господь, и знает, как надо.

В тот день Аркадия ему ничего ответила. И больше не поговорила с ним ни разу. Славки умер. От болезни. Так сказал дядя Миша, который лично приглашал своего собственного сына – врача из города, чтобы тот посмотрел.