Любовь Сушко - Мой черный ангел. Лапы и хвосты

Сердце уходило в пятки. За все эти дни я успел успокоиться, но, наверное, случилось это рано. Если в доме можно было спрятаться, то тут никак, некуда, да и собаки сцапают все равно. Придется сидеть и просто ждать своего часа.

Я видел смерть – голую кошку, она пришла за кем-то, может быть за мной? Хотя, кажется, меня она в упор не видела. Но может все не так и скверно, если бы она хотела мне зла, то просто бы выбросила на улицу. А если я здесь, то обо мне заботятся. Но как там и что было задумано, я угадать не мог, только тревога никак не оставляла. Нет, она становилась все сильнее и сильнее.

Лай, мяуканье, разговоры людей. Меня бы никто не успокоил, даже если бы начал орать во всю глотку, да и не услышал бы никто. А громко орать я не умел сроду, таким вот тихим уродился.

У дамы в белом был нежный и ласковый голос. Хотя коту до меня это ничего хорошего не сулило, когда отвернулась и разрыдалась его хозяйка, тогда мне все стало понятно, и Миле тоже. Она прямо вздрогнула всем телом. Радоваться надо было бы, что смерть пришла не за мной, но я не радовался. Нет, и слов не надо, чтобы понять, что ему хана. И когда его унесли куда – то, смотреть тоже удалилась, значит, мы все останемся живы?

Но со мной врач была спокойна, улыбалась, не могла же она улыбаться, отправляя меня на убой, или могла? Сколько ей приходится тут всего пережить, если рыдать над каждым, то никаких слез не хватит.

По тому, как долго что-то объясняли Миле, я понял, что чем-то болен и будет какое-то лечение, а не убийство. Значит, надо перестать паниковать и терпеть все, что они будут творить. Потом я как-то отвлекся и отключился.

Это был уже укол, и я провалился в какую-то яму. Но скорее почувствовал, чем понял, что они меня укололи все-таки.

Что делали, я не знаю, но проснулся уже у нее на руках, вроде даже и живой. Еще ничего не болело совсем, но соображал плохо, и голова все время кружилась, словно меня напоили чем-то сильным.

Может, меня по голове ударили или сам стукнулся, кто его знает, пока в беспамятстве вертелся, мог и удариться.

Но главное – мы возвращались домой, остальное все зарастет и до свадьбы заживет, как любила когда-то говорить бабушка Лиза. Зарастет как на собаке, кажется, так она твердила.

Всю ту ночь я и правда, проспал, как убитый, хотя ночами привык гулять, мышей караулить, даже если их не надо было ловить и убивать, зачем нужны были коты, чтобы мыши от лап не отбились.

Да еще при этом был перевязанный какой-то и вообще, сразу видно и понятно, что что-то было не так. Я понял, что не так, когда меня размотали. У меня больше не было того самого, отчего котята рождаются. А ведь, помнится, Барс мне рассказывал, чем домашние коты часто отличаются от бродячих, вот чем они платят за тепло и уют, которые им дарят хозяева, за миску с едой. Забыл, как это называется, слово какое-то странное, но именно это со мной и случилось.

Я догадался о том еще до того, когда сняли повязку, и мог бы взвыть от ужаса и огорчения. Но что после драки махать лапами, ведь ничего все равно не вернуть. И как-то сразу померк свет, и еда перестала радовать.

Может люди и правы, им не нужно столько котят, куда нас всех девать, даже уже родившихся, домов и людей на нас не хватит. Но почему это должно было случиться со мной? – вот вопрос. Как же было обидно все это сознать и принять. Хотя разве я не был предупрежден заранее?

Мила говорила, что мне же будет лучше. Да не правда это, ничего лучше не будет, котят больше не будет, а разве не для этого мы и живем.. А надо было все равно как-то жить, ведь приближался самый лучший праздник, у меня должен был появиться свой новый дом. Надо забыть о том, что уже случилось и думать о новом доме и празднике.

Заросло то самое место вроде быстро. Но мне надо было что-то делать, как-то жить дальше искалеченным. И тогда, увидев открытую дверь, я рванулся туда. Сам не понимал, что творю, зачем мне это было нужно, что вообще происходило, полетел прочь и все, словно собаки или врачи за мной гнались. А может и те и другие сразу.

Я бежал, утопая в снегу к тем самым трубам, от которых смог уйти еще не так давно. Все оказалось не так и близко. Вроде за мной никто и не гнался, но я все равно бежал. Добежал до труб, не чуя под собой лап совсем, но дорога была знакомой. Я снова был там, где недавно еще чувствовал себя так скверно. И только отдышавшись, понял, что я натворил. Но было поздно. Этот веселый праздник не обещал мне ничего хорошего. Но все сделано, ничего не исправить. Ну и пусть я засну и не проснусь, пусть так, и ладно. Уж если уходить из этого мира, так почему не так?

И во сне я куда-то уносился на прозрачных крыльях. Говорят, когда замерзаешь, то тебе хорошо и спокойно. Но потом я видел себя в каком-то диване, на мягком красивом пледе. И это было совсем не облако, а дом, только какой дом, откуда он мог появиться теперь, когда я сам сбежал от Милы? И должно же было случиться такое. Но ведь и от бабы Лизы я тоже сбежал, а могло что-то быть и по-другому и там, и тут. Могло, а больше не будет, меня готовили к хорошей жизни, а что получилось? Вот что такое не везет, еще бы знать, как с ним бороться.

Нет, ну и угораздило же такое вот пережить снова.

Как и что творилось, не помню, просто я услышал голоса, которые звучали рядом. Я не понимал, кто и что там происходит, но даже убегать не стал. И когда меня оторвали от трубы и подхватили на руки и понесли куда-то, но куда и зачем? А кот его знает.

Я, наверное, вырубился, потому что проснулся в своей коробке и никак не мог понять убегал ли я из дома Милы, или мне только приснилось, что убегал, а на самом деле просто завалился и мирно спал.

Есть я в это утро не стал, просто посмотрел, как Мила собиралась на работу, и снова провалился в сон. Если за дом и заботу хозяйки надо платить, то я заплатил своим потомством. Да и были у меня уже котята, все не совсем безнадежно. А зачем новых обрекать на страдание и бродяжничество.

– Не радуйся, тебя скоро унесут отсюда и отдадут какой-то писательнице, а я наконец – то снова стану единственной кошкой, – услышал я рядом шипение Дашки, – и хорошо было бы, если бы она тебя воспитала. Напишет про тебя книжку, и все узнают, какой ты гадкий кот, вот так и прославишься, а вести ты себя как не умел, так и не умеешь.

Эти слова только подтвердили, что сны сбываются. Я только что все это видел во сне. Убегал я, скорее всего не во сне. И хорошо, что Мила нашла и вернула меня назад. А так не знаю, что со мной бы было. Но пока все было, как и прежде. Я на весь день оставался в комнате. Порезвиться мог только вечером, когда они возвращались с работы. Оставалось только ждать перемен.