Любовь Сушко - Мой черный ангел. Лапы и хвосты

Я вытянул лапы – их сводило все время, так что они прямо заворачивались. Она мне часто говорила, что если я не буду есть, то не смогу лапы таскать. Вот теперь я видел это в реальности, на своей шкуре испытывал.

Когда Алина куда-то ушла, вера в мое излечение не давала ей покоя, меня с двух сторон окружили Домовые – сразу оба нарисовались. Думаю, Галину они к нам привели, чтобы она рассказала обо всем, как иначе они могут общаться с людьми —посылать им другого человека, который и расскажет все, что сами они не могут сказать, глаза откроет на то, что творится вокруг.

Как прекрасно, когда твой первый и твой последний Домовой сидят рядом бок о бок, и присматривают за тобой с разных сторон.

– Не печалься, Васька, – первым подал голос Кеша, – усыпить – это гуманно, люди только мечтать о таком могут, но для них нет этого закона. Ты и не представляешь, в каких муках погибают те, кого не усыпили. А мы со Спирей столько всего повидали, этого не пересказать словами.

– Ну ладно, ты сам такой упрямый, но разве тебе плохо было с Алиной, ты же не хочешь наказать ее еще больше. Она и сейчас уже голову совсем потеряла. А когда ты будешь дней десять лежать пластом. Она не сможет забыть этого никогда, сколько бы времени не прошло, сколько бы еще котов у нее не было. Все мечтают о легкой смерти, если они бессильны ее отодвинуть и что-то изменить, – вторил ему Спиря.

– Вам легко говорить, – невольно вырвалось у меня.

– Конечно, нам легко, стольких мы уже и котов и их хозяев похоронили, и не пересчитать, и не вспомнить всех. А тебе было легко, когда твоя бабушка Лиза померла. Так вот умножь это на 10 и на сто. Знаешь, будь моя воля, я бы с тобой запросто местами поменялся. Только мне придется остаться и теперь, и когда Алина без тебя останется. Жизнь ведь такая штука, что от нее помирают все люди и все коты, и остальные звери тоже.

Они так говорили и говорили. И я постепенно успокоился, и был благодарен им за то, что они со мной в эту ночь оставались. Я не сразу понял, что сидеть не могу и распластался на линолеуме, как коврик.

– Ты не был таким худым, даже когда по улицам носился голодный или всякой дрянью питался. А сейчас, когда есть все, чего твоя душа желает, вдруг дошел совсем.

Они смотрели на меня так, что я сразу понял, что в этот дом живым больше не вернусь.

– Вернешься, – успокоил меня Спиря, – ты останешься здесь столько, сколько захочешь, как только по ту сторону окажешься, у меня появится свой кот. Иногда я буду тебя Кеше одалживать, у него-то такого нет, ты же от него сбежал и ко мне прибежал. Но мы ему тоже кота подберем со временем.

Больше он ни о чем сказать не успел, потому что проснулась Алина и взяла меня на руки. Хорошо, что она все только вчера узнала, иначе бы мне этого не пережить. А я успел еще недельку урвать, пожил нормально, хотя и мучился сильно, но это лучше, чем ничего.

Нет, все, что не делается к лучшему, правы Домовые, ой, как правы, и все сложилось так, как и должно было. Хотя все-таки не так хорошо, как хотелось бы. Но мало ли чего нам всем хочется.

Я запрыгнул на спинку дивана, откуда только силы взялись, и посидел там немного. Хотелось просто потянуть время, насладиться тем, что тут было у меня, и чего меня голая кошка лишает навсегда. А она уже стояла на пороге и страшно вращала глазами, словно потеряла меня и никак не могла отыскать. Может быть, она слепая и ничего не может разглядеть, кто ее знает, но мне казалось, что я был в тот момент на безопасном расстоянии. Только могло ли это продлиться долго? Нет, конечно. Она победит все равно, они всегда побеждают. А мы только отступаем на время, а потом снова возвращаемся в их объятьях, такова вся наша жизнь, кому —то везет больше, кому-то меньше, вот и вся разница.

Надо было просыпаться, нырять в черную сумку и отправляться в больницу. Не хочу рассказывать о том, как мы добрались до клиники. Видно мне так поплохело, что я совсем отрубился. Очнулся только на железном холодном столе, таком холодном, что боль отступила, она все время отступала перед холодом. Там было так много собак и кошек. Но кажется они были не в таком плачевном состоянии, как я.

Доктор Наташа была такой молоденькой и такой хорошенькой, повезло тем котам, которых она лечила и вылечивала, но мне с ней долго все равно не быть. И все-таки у нее был такой ласковый голос, что снова появилась надежда на чудо. Меня кололи, брали какие-то анализы, смотрели на аппараты, о чем-то говорили. Потом они вышли к Алине и сказали, что все подтвердилось, это Фип и все котики с ним обречены, он не лечится нигде в мире. Она ничего не могла сделать и для своего котика. Она уверяла Алину, что усыпить – это гуманно, не стоит продлевать страдания и смотреть на страшные муки животного. Она говорила все, что я уже слышал от Домовых, но Алина это слышала впервые, хотя Галина ей сказала почти то же самое накануне, но разве так легко и быстро можно в это поверить? Все происходит постепенно, ничего сразу не рождается, тем более такое решение.

Наверное, мне трудно даже представить, каким это было для нее ударом. Но я снова вырубился, провалился в пропасть от страшной боли, которая, наверное, решила меня доконать здесь и сейчас. И только ослепительный свет заставил прийти в себя и еще раз на все взглянуть.

Наверное, меня укололи, теперь уже отправляя на тот свет, но ручаться ни за что не могу, где-то рядом оставался огромный полосатый кот под капельницей. И он смотрел на меня, забыв про то, что ему тоже причиняют какую-то боль. А может он просто видел мою смерть и радовался, что она пришла не к нему на этот раз. А коли обошлось, то можно потерпеть эту боль, ведь другим значительно хуже. Но я уже чувствовал странную легкость. У меня больше ничего не болело. Вы можете себе такое представить? Я не мог, но так было. Просто я вырвался из своей потрепанной болезнью шкуры и полетел куда-то, и поднимался все выше и выше. И это было невероятное счастье.

Я забыл обо всем, и боялся, что ангелы увидят черного кота, парящего в облаках, и откажутся от меня, разбегутся в разные стороны. Но я уже не был черным котом. И там, с земли меня больше никто не мог видеть, так как они не видят Домовых и остальных духов. А я стал духом, как и обещали мне Домовые, стал одним из них. Сколько длилось ожидание конца, и вот теперь оно случилось, и ничего страшного, как оказывается.