Даниэль Орлов - Саша слышит самолёты. Премия имени Н. В. Гоголя

Бабушка Варвара рассмеялась.

– Что ты, Верочка?! Мне силы девать особо некуда, да и каникулы сейчас, у меня в школе отпуск. Завучу тоже отпуска положены, не только вам, сотрудникам редакций. Мы с Егором только рады, что нам Тёму подбросили. Их же обычно не упросишь. Всё сами да сами, а нам иной раз хочется с молодёжью понянчиться. Вы с Нинкой вымахали и сидите в своих гнёздах, а нам скучновато без вас.

Они ещё разговаривали какое-то время, не обращая внимания на детей. Мальчик вертел в руках красивый пластмассовый пистолет и смотрел себе под ноги, явно смущаясь незнакомой девочки. А Саша отошла в сторону и, севши на качели, пыталась уложить в голове новые правила игры. Она чувствовала, что это не игра, что это уже то, к чему так долго готовилась вся их семья. Это настоящая жизнь, где есть правила и условия, в которые не хочется верить, но поверить придётся. Если этот мальчик – настоящий сын папы, то, стало быть, он её брат. Но мама у него другая, что совершенно ясно из разговора. Саше хотелось плакать от негодования, она даже попыталась надуть губки, но в какой-то миг перехватила взгляд мамы, которая еле заметно покачала головой, словно прося повременить со слезами.

Она вдруг поняла, что мальчик не играет в разведчиков, что он играет в войну, в машинки, в прятки, во что угодно, но только не с папой в настоящих разведчиков. Ведь это только их игра, их тайна на троих с мамой, которую она очень и очень любит. И папу она тоже очень и очень любит, даже если у него есть ещё семья. Но эта семья не играет в разведчиков, эта семья просто живёт там где-то, неизвестно где, своей скучной жизнью с уроками, проверками дневников, передачами «Спокойной ночи, малыши» и другими глупостями. А они с мамой и папой играют в разведчиков. Они самые настоящие разведчики, не боятся никого и ничего, знают всё и никому ничего не скажут.

Работа в Управлении считалась престижной. Она давала множество возможностей для сотрудников, единожды поступивших сюда, как в высшее общество по рекомендациям уважаемых людей. Конечно, одних рекомендаций было бы недостаточно. Прежде чем попасть сюда, все молодые сотрудники Управления получали прекрасное современное образование, многие стажировались за границей по линии министерства иностранных дел, разговаривали на нескольких европейских языках. Старшее поколение, впрочем, своё образование не афишировало, как и свой трудовой путь. Но по тому, как уверенно они нажимали на неведомые скрытые кнопки и рычажки, если того требовала ситуация, можно было догадаться, что вихри перемен не только не затронули вязкие хляби их связей, но и добавили им свойства сверхпроводимости.

Официально Управление занималось методическими вопросами энергонадзора, но на самом деле чем-то иным, что сплошь состояло из недоговорок и секретов. Поначалу Сашеньку это слегка нервировало, но позже она привыкла, тем паче что зарплату платили очень хорошую, даже слишком хорошую для государственного учреждения. После года работы она уже скопила денег на сравнительно новый автомобиль и гордилась тем, что смогла себе это позволить.

Её прямой начальник, Альберт Альбертович, был лет на пять младше папы. С начала восьмидесятых он служил под началом деда Егора, еще при министре Славском. В его кабинете висела фотография, на которой Брежнев с удивлённым лицом держит совсем молодого Альберта Альбертовича за предплечья, видимо собираясь расцеловать. На заднем плане дед Егор с начинающей седеть шевелюрой, а чуть с краю виден затылок Суслова. Фотография неофициальная, почти любительская. Всякий раз Сашенька, заходя к боссу, натыкалась на неё взглядом и вспоминала старый анекдот про кремлёвского целовальника. «Вам ещё френч и бороду, и Вы на Фиделя были бы похожи», – в первый раз увидев фотографию, съязвила Сашенька, в ту же секунду сообразив, что позволила себе лишнего. Но Альберт Альбертович только весело рассмеялся. «У меня тогда зуб болел, я на него чеснок положил. Ходил, дышал в сторону. Кто ж знал, что он целоваться полезет», – весело отшутился он и взял из Сашиных рук папку с документами.

Их отношения с боссом складывались прекрасно. Сашенька ощущала, что этот внешне строгий человек относится к ней скорее по-родственному, позволяя себе некие выходящие за рамки рабочих отношений эмоции. Иногда он вызывал её к себе, чтобы угостить чаем с печеньем и поговорить об автомобилях или о том, в какой стране стоит отдыхать в этом сезоне. Она никуда не ездила отдыхать, но имела своё мнение по поводу всех возможных стран. С детства ещё она увлекалась историями о всяческих путешествиях, регулярно читала журнал «Вокруг света» и могла безошибочно показать на карте любое государство. А теперь она часами просиживала в Интернете, ведя оживлённую переписку с жителями Майорки и Барбадоса, острова Маврикий и Суса. У неё даже случился виртуальный роман с одним ирландцем, который увлекался игрой в сквош и на всех присланных фотографиях сидел в бейсболке с надписью «Fucking Russians»…

Сашеньку развлекали эти беседы, в которых к её мнению относились с показным вниманием. Обычно в завершение разговора Босс передавал поклон Егору Ивановичу и дежурно осведомлялся о здоровье Варвары Михайловны. Потом он спрашивал что-то по работе, и Сашеньке приходилось переключаться на скучные темы договоров, юридических согласований и отодвигающихся сроков.

Когда она слегла с неожиданной краснухой, Альберт Альбертович через курьера передал ей огромный пакет, наполненный всяческими фруктами, и целую стопку дисков с мультфильмами. В одну из коробок была засунута записка: «Если ты ещё такой ребёнок, что болеешь краснухой, то и лечить тебя надо, как ребёнка. Принимай эти мультики пять раз в день до и после еды. А.А.»

Сашенька последовала этому рецепту, но вскоре температура скакнула за сорок, и её ночью увезли в Склифосовского. Трое суток ей ставили капельницы, исколов всю левую руку. Когда же через две недели её выписали, Босс, справившись заранее в приёмном покое, приехал встречать в бежевом верблюжьем пальто и с огромным букетом лилий. «Ого! Молодец девчонка!» – пробормотала медсестра, наблюдая из окна, как элегантный начинающий седеть мужчина помогает девушке сесть на заднее сидение шикарной баварской «семёрки».

– И чем это она его такого подцепила? Не красавица вроде. Ну да, попка там, ляльки, но всё явно не его масштаба.

Они мчались по Новой Риге, «крякалкой» сгоняя попутные машины на правую полосу. В Москве снег долго не держался, а здесь, за городом, он уже основательно разлёгся по краям шоссе, впитывая ржу на обочинах. До Нового года было ещё далеко, но в начинавшихся сумерках уже светились электрические свечки, треугольниками выставленные в окнах особняков. Их жителям опять хотелось детства и праздника. Сашенька рассеянно глядела в окно на пролетающий пейзаж и невнимательно слушала Альберта Альбертовича, который, смеясь, что-то рассказывал про аварию, в которую угодил директор их департамента, и про то, как страховая компания в ужасе прислала сразу трёх аварийных комиссаров. Он держал Сашенькину руку между своих ладоней, убаюкивающе и успокаивающе поглаживая. Сашу немного познабливало, но как-то не всерьёз, в фоновом режиме, словно бы и без её участия. Она не волновалась и не боялась, но нервная судорога, минуя сознание, пробегала вдоль позвоночника. Босс не был ей противен. Наоборот, в его присутствии она замечала за собой какое-то кокетство, впрочем, не отдающее фальшью и тем самым не заставляющее потом краснеть. Она просто немного млела от того, как этот красивый, высокий мужчина говорит, смотря ей прямо в глаза, как с достоинством держит красивую голову, как ловко играют его пальцы на клавиатуре лэптопа.