Екатерина Риз - В тихом омуте

На злопыхательство отца Арсений внимания не обратил, и продолжил:

– Я к тому, что я могу с Игнатом поговорить. Мы никогда с ним не ссорились, насколько помню. Возможно, ему этот дом и не нужен совсем.

Родители устремили на сына изумлённые взгляды, Алевтина Ивановна, казалось, сейчас вскочит со своего места и бросится на сына, чтобы закрыть того грудью, на случай, если его старший брат вздумает лишь взгляд на него перевести. Но вместо этого она лишь постучала пальцем по столу, грозя.

– Не вздумай. Слышишь? Не вздумай общаться с этим бандитом! Ничего хорошего от этого не будет! Он отца чуть в могилу не свёл своими выходками. Сына гробить я ему не дам!

Юля наблюдала за происходящим в некотором замешательстве. Если честно, она и сама хотела посоветовать мужу встретиться с братом на нейтральной территории и обсудить сложившееся положение вещей. Это было бы правильным, логичным поступком. В конце концов, прошло достаточно много лет с тех пор, как Игнат покинул город и перестал общаться, точнее, даже случайно встречаться с Тетериными. Скорее всего, у него давным-давно другая жизнь, и он не думает о прошлых обидах. Может быть, мечтает о встрече и разговоре с отцом и братом, и полученное наследство могло бы послужить толчком, отправной точкой для того, чтобы начать налаживать отношения. И, возможно, старый особняк в маленьком городке ему, на самом деле, ни к чему, особенно, если он человек обеспеченный. Но Тетерины, кажется, были другого мнения, и не собирались идти ни на компромисс, ни, тем более, на примирение. Складывалось впечатление, что они и, правда, боялись этого Игната, на что Люба ей совсем недавно и намекала. Глупость какая-то.

Вечером не спалось. Близилась ночь, за окном совсем стемнело, а Юля сидела в постели, понимая, что сон к ней не идёт, хотя, день выдался суматошным. Весь день крутилась, как белка в колесе, можно сказать, что одна, потому что все остальные были заняты переживаниями и давними семейными дрязгами. И поневоле в Юле начало зарождаться то же беспокойство, в душе поселилось ожидание чего-то нехорошего, опасного. Сеня после ужина устроился в спальне за компьютером, играл в какую-то войнушку, не отрывал взгляда от экрана, а Юля сидела на постели, сложив руки на груди, и на мужа посматривала. Всё вспоминала разговор за столом.

– Странно получается, – проговорила она в конце концов, намеренно повысив голос, чтобы муж обратил на её слова внимание, оторвавшись от увлекательной игры.

Арсений от игры отвлёкся, но не настолько, чтобы повернуть голову и на Юлю посмотреть. Только переспросил:

– Что?

– Между нами и большим городом всего тридцать километров. Неужели ты ни разу не встретился с Игнатом за столько лет? Даже случайно?

Сеня равнодушно пожал плечами.

– У нас с ним разные интересы и разные дороги. Так всегда было. Где нам встретиться?

– Но он же твой брат, – удивилась Юля.

Арсений всё же обернулся на неё через плечо, взгляд, который он на жену бросил, был довольно выразительным.

– Во-первых, это никем не доказано, что мы братья. А, во-вторых, почему я должен отвечать за косяки моего отца? Он никогда Игната не признавал, и общаться с ним и с его матерью не хотел, так с чего бы мне питать к Игнату родственные чувства? Свалил он из города десять лет назад, и слава богу. Мы жили спокойно. От Игната сплошные неприятности. Что он в очередной раз и доказывает. Снова всё летит к чертям, стоило всплыть его имени.

– Но ты же собирался с ним поговорить, предлагал родителям…

– Я знал, что они запретят. Но если бы и не запретили, – Арсений вдруг призадумался. – Что ж… Может, и встретился бы, поговорил. Чем чёрт не шутит.

Сеня снова повернулся к компьютеру, а Юля некоторое время молчала. Знала, что её беспокоило.

– Николай Васильевич сильно рассчитывал на это наследство, Сень.

– Знаю. Хотел крутую гостиницу в центре города открыть.

Это на самом деле было так. Но беспокоил Юлю не сам факт рухнувших планов, а то, что на реставрацию и переделку старого дома необходима была крупная сумма денег, а, как она подозревала, в наличии у Тетериных её не было. Её необходимо было где-то взять, быть готовым начать ремонт немедленно, до наступления осени. В общем, свекор на фоне своих наполеоновских планов вполне мог совершить какую-нибудь глупость, например, влезть в долги, в надежде расплатиться после открытия гостиницы. А теперь все надежды рухнули. Не зря же он так нервничает и переживает.

– Отец тебе что-нибудь сказал? – осторожно поинтересовалась она у мужа.

Арсений недовольно выдохнул, видимо, она мешала ему сосредоточиться своими вопросами.

– Сказал, что бабка его и с того света достала, – проговорил он, скорее даже проворчал, и следом махнул на Юлю рукой, прося ему не мешать.

Она мешать больше не стала, сползла на кровати вниз, легла и вздохнула. А подумала почему-то о бабе Клаве. Со дня её смерти прошло полгода, но поверить до сих пор было трудно. Казалось, что она всё ещё в своём доме, бродит по нему, как хранитель великих сокровищ, проверяет надёжность замков на кованых сундуках, и раздумывает, кого одарить наследством Тетериных, а кого оставить с носом. И непременно посмеивается, думая, как сейчас мучается и негодует Николай Васильевич.

Не стоило Клавдию Поликарповну к ночи поминать, вот она Юле и приснилась. Довольная, улыбающаяся и совсем не старая, не смотря на все свои морщины. Баба Клава пила чай из фарфоровой чашки с розочками, сидя у себя на кухне, и на Юлю хитро посматривала. И когда начала смеяться, Юле даже во сне вдруг стало жутко, она вдруг осознала, что весёлой старушки на кухне быть не должно, а баба Клава тем временем воздела руку вверх, устремила палец в потолок и сообщила:

– Всё по справедливости. Всем по заслугам.

И исчезла. Как облачко или пар от горячего чая. А Юля осталась на кухне старого дома одна, оглядываясь в растерянности. Потом глаза открыла, поняла, что это был лишь сон, и вздохнула с облегчением. В доме было тихо, за окном пели птицы, Юля перевела взгляд на часы, потом на спящего крепким сном мужа. Сеня никогда не просыпался раньше девяти утра. Для него и девять утра – это раннее-раннее утро. А вот Юля могла вскочить в шесть, и чувствовать себя при этом бодрой и готовой к подвигам. Вот и сегодня, под впечатлением о диковинном сне, она ещё немного полежала, прижимаясь к спине мужа, говоря себе, что это показатель их нежных отношений, затем поцеловала Сеню в голое плечо и осторожно выбралась из постели. На часах начало седьмого.

– Ты что так рано поднялась? – поинтересовалась у неё свекровь, застав Юлю через полчаса у плиты. Та пекла блины, причём торопилась.

– В город поеду, – сообщила она Алевтине Ивановне. – Надо родителей навестить. Сейчас завтрак доготовлю, как раз успею на автобус.