Владимир Тормышов - Ступени на песке

– Слушай, а кто такие «червонцы»? – задал я очередной глупый вопрос.

– «Червонец» – это человек, окончивший десять классов и поступивший в наше родное, богом проклятое КМУ. Ты лучше спроси, – зачем их набирают.

– Зачем? – спросил я.

– Когда после первого курса отсеивается больше половины, их набирают на место выбывших, не выдержавших пыток, несправедливости и избиений, – пояснил мне собеседник.

– А что же начальство ничего не знает? – наивность моя не знала предела.

– Начальству на муки первокурсников наплевать. – Сказал Жемчугов, ненадолго задумываясь, – я думаю, что те порядки, которые царят в училище, само начальство и придумало.

– И что неужели никто ничего не пытался изменить? – продолжал допытываться я.

– Вовка, ты, правда, такой дурак или прикидываешься. Я тебе расскажу один случай, который был не то в прошлом, не то в позапрошлом году. Учился один малый по фамилии Черевниченко, кажется. Так вот он задумал изменить существующие порядки и стал «стучать» начальству на то, что происходит.

– Как «стучать»? – не понял я его.

– Ну, ты в натуре темный. «Стучать» – значит закладывать начальству. Людей, которых этим занимаются, называют «козлами» или стукачами. Понял, деревня?

– Ага, – согласился я, понемногу начавший осваивать русский разговорный язык.

– Так вот этот самый Черевниченко пытался существующие в мореходке порядки изменить, и докладывал начальству обо всем, что происходит. Кончилось все это тем, что его самого выкинули в тумбочке с пятого этажа, предварительно избив до полусмерти. А родителям сказали, что малый сам упал с крыши.

– Он хоть жив остался?

– Нет, разбился насмерть, – сказал Андрей, закуривая новую сигарету? – с тех пор «козлов» в училище больше нет. Кому охота падать вниз в тумбочке?

Незаметно подкрались сумерки, солнце спряталось в темноту, и появились огромные сияющие звезды огромные как блюдца, которые мягко светились в ночи. В средней полосе России я никогда не видел таких огромных звезд. Эти звезды завораживали, буквально притягивая к себе, так и хотелось подняться от земли и полететь.

– А ты знаешь, – сказал я Жемчугу, – а я лет пять назад летал по воздуху.

– Хватит заливать, – сказал он, туша сигарету, – я с ним серьезно, а он мне сказки рассказывает.

– Да нет, правда. Когда мне исполнилось лет восемь, я стал ходить по ночам.

– Лунатик, что ли?

– Да, кажется, это так называется. Ну, так вот сам я про это ничего не помню, но мне мать про это рассказывала.

– Интересно послушать: как же это у тебя получалось летать? – сказал Андрей, с интересом глядя на меня.

– Сначала мне снились сны, как я летаю по воздуху, а потом однажды моя мать рассказала мне, что на самом деле видела, как однажды я летел ночью в спящем состоянии по воздуху. Потом еще несколько раз такое повторялось. Постепенно я сам как-то постепенно уверовал в свои способности и однажды рассказал об этом одному своему однокласснику. Тот мне, конечно, не поверил. И я не помню уж, как получилось, но мы с ним поспорили, что я смогу перелететь через реку Воронеж по воздуху. Спорили на десять рублей. Для нас обоих это были очень большие деньги. До этого я ни разу в состоянии бодрствования не летал, но был уверен, что все у меня получится. В одни весенний майский день мы пошли на берег реки. Река в этом месте шириной километра примерно полтора. Была уже ночь, что-то около часа ночи, светила полная луна. Я лег на спину и попытался вызвать в себе то ощущение полета, которое было во сне. Постепенно это ощущение полностью завладело мной, я почувствовал между лопаток ощущение силы, и я, усилием воли, используя эту силу между лопаток, поднялся в воздух и полетел, тело мое было под некоторым наклоном по отношению к поверхности. Наклон составлял примерно градусов сорок пять относительно горизонтальной поверхности. Когда я летел, я чувствовал между лопаток ту силу, которая меня поднимала от земли, и несла вверх. Было такое ощущение, что у меня выросли крылья за спиной, и я парю на них. Так я летел все дальше и дальше над рекой, ощущая воздух, который овевал мое тело, его прохладу, какую-то странную упругость ночного неба и было во всем этом что-то неестественное и чудесное в этом моем ночном полете. Но постепенно я стал ощущать, как сильно я устал, и стал замечать как постепенно все ниже и ниже опускался к реке. Когда мои ноги коснулись воды, я не на шутку испугался, что упаду в воду и утону. До берега оставалось метров сто, а силы мои были на исходе, и я уже жалел, что пошел на эту авантюру и дал себе слово, что больше никогда не полечу. Уж не знаю, как, но я смог дотянуть до берега островка, к которому летел, и буквально рухнул на берег в изнеможении, даже не веря, что смог дотянуть до берега. Потом, наверное, часа три отлеживался – не было сил встать, и часа три добирался домой по мостам пешком.

– Ну и как отдал тебе твой друг деньги? – спросил Андрей, недоверчиво глядя на меня.

– Да, отдал, – ответил я, любуясь звездным небом и пейзажем, который в лунном свете стал особенно красивым и притягательным. Было немного холодно, и со всех сторон нас атаковали комары.

– Мне недавно приснился странный сон, – сказал Жемчугов, закуривая очередную сигарету, – как будто бы ко мне пришел сам Сатана и говорит мне: уезжай отсюда домой, что ты забыл здесь в этом аду, в той клоаке, куда ты стремишься? И глаза у него такие грустные и пронизывающие насквозь были, что я даже проснулся, а потом до утра не мог заснуть…

– Ладно, пошли спать, а то эти комары здоровые как самолеты нас сейчас съедят. – Сказал я ему и поднялся, чтобы идти в наш барак.

Неожиданно подал голос коренастый мужичок-казах, что вечно толокся у нас на кухне, готовя себе чифир из чая, который мы ему давали:

– Я знаю этого Неведомого Бога – Сатану, – сказал он со спокойным величием уверенности, твердой, как гранитная скала. – Истинный Бог был рожден среди нас во плоти. И я говорю вам: где бы вы ни видели людей, коими правит тайна, в этой тайне заключено зло. Если дьявол внушает, что нечто слишком ужасно для глаза – взгляните. Если он говорит, что что-то слишком страшно для слуха – выслушайте. И если вам померещится, что некая истина невыносима, – вынесите ее и постарайтесь открыть для нее свое сердце.

Мы не придали тогда словам старика никакого значения, поскольку в наших глазах этот уголовник, постоянно пьющий чифир, который как сам он утверждал, попал в тюрьму за занятие магией, не внушал никакого доверия.

Так мы и жили в этом поле посреди арбузов. Днем собирали арбузы и грузили машины, которые развозили их по всей стране. Вечерами отдыхали, разговаривали о прошлом, мечтали о будущем, говорили о самом сокровенном. Но чем ближе было время возвращения в училище, тем тревожнее становилось в наших душах, но все мы думали, что все, что рассказывалось про порядки в мореходке неправда и как только мы туда приедем, все будет по-другому, и что не так страшен черт, как его рисуют. В душах наших была странная смесь из уверенности, что все у нас будет хорошо, и из предчувствия беды, которая неумолимо надвигается на нас, грозя нас раздавить.