Руслан Каштанов - Шарада

В его взгляде было смятение.

–Прости, – сказал он.

–Иди домой, бро. Помойся и выспись. А когда проснешься, и вспомнишь обо всем, просто подумай, что это был всего лишь страшный сон, ночной кошмар. Тебя здесь не было. Ты понял? Скажи, что ты меня понял.

–Да… – Он кивнул. – Да, я понял.

–Иди!

Он развернулся, и побрел. Ноги его не слушались. Уверенная осанка пропала. На одежде остались следы борьбы. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его таким. Я посмотрел на часы. Еще не было шести. Люди выйдут на работу только через пару часов.

Неожиданно он упал на колени, и как-то смиренно посмотрел на небо, отклонившись немного назад. Закрыл глаза…

Я подошел к нему, и увидел, как на его щеке блестела слеза; услышал его тяжелое дыхание. Стал поднимать его с земли. Он не слушался.

–Ты должен идти! – повторял я ему. – Будь сильным!

Вдруг он сказал:

–Я люблю тебя, бро…

Не открывая глаз, не смотря в мою сторону.

Ему было стыдно. За свои потребности. За свои чувства.

Раньше я бы разозлился. Теперь же его любовные стремления вызывали во мне умиление. Он был словно маленький ребенок, ослепленный желаниями, и не способный преодолеть их.

Я проигнорировал его, и подтолкнул в спину.

–Иди!

Пришлось прогонять его.

Он пошел, не оглядываясь. Немного шатаясь, но уже более уверенным шагом…

Избавиться от трупа не всегда сложно. Сложнее жить с воспоминаниями. С чувством вины, если оно имеет место быть, конечно.

Сейчас мало говорят о вине, или об ответственности.

Я стремлюсь не признавать своих промахов. Ни перед людьми, ни перед собой. Виноват кто угодно: мои приемные родители, которые не сумели дать мне должное воспитание; мой учитель по боевым искусствам, который оказался более агрессивен, чем следовало бы; фильмы и видеоигры, заполненные сексом и насилием; уборщица, не так посмотревшая на меня; уличный кот, перебежавший мне утром дорогу.

Виноват кто угодно. Но только не я. Иначе я не выживу…

Когда я вернулся домой, машины уже стояли в утренних пробках. Я встал перед зеркалом, взглянул на свое уставшее отражение. Потный и грязный. Открыл воду, желая для начала ополоснуть лицо. Но сорвался. Бросился к толчку, убрал крышку, и вырвал какой-то белой жидкостью. Затем свалился на холодный кафельный пол.

Мне становилось легче. Напряжение спадало…

Я сын успешного бизнесмена. Мой отец метит в политики, и поэтому мне стоит осознать меру своей ответственности, – за свое поведение, за свои высказывания. Никто не говорит мне об этом напрямую. Только мать намекает вскользь; напоминает мне, чтобы я не забывал кто я, и какого мое положение.

Мои мысли часто заняты финансами, их приумножением. Бедности для меня не существует. Меня никогда не посвящают в эту сторону жизни. Поэтому некоторых фактов незавидной жизни людей я касаюсь лишь немного, прохожу с краю. Что-то слышу от своих знакомых, о чем-то говорит мать, когда готовит речь мецената.

Когда я вижу на улице оборванца, мне напрашивается только один вывод о таком человеке: он недостаточно позаботился о своем благополучии; его мышление, по большей части, было ограниченным; если человек считает себя лишним обществу, то там ему и место.

Социальный статус моего отца автоматически передается и мне. Почему-то, мне постоянно хочется подтверждать данное мне положение, подкреплять его своими способностями и реальными действиями.

Но, если быть честным, в этом плане у меня мало что получается. Я стараюсь разобраться в проблеме, но у меня не выходит. Возможно, это связано с величием фигур моих родителей.

На самом деле, я не совсем люблю останавливаться на подобных мыслях. Я стараюсь концентрироваться исключительно на положительных моментах. Их в моей жизни гораздо больше.

Не должно показывать себя слабаком или неудачником. Нытиков я стараюсь обходить стороной. Меня от них воротит.

Я люблю улыбки. Смех. Люблю подтрунивать над кем-нибудь. Последнее доставляет мне особое удовольствие, ибо реакция окружающих бесценна. Не все понимают, когда устраиваешь провокацию. И не всем по нраву подобная забава. Я же всегда в восторге от тех импровизированных спектаклей, которые в итоге получаются. Временами в меня летят шишки, я не вижу в этом ничего дурного.

Я хожу на вечеринки, где можно встретить нужных людей. Где можно встретить людей, с которыми легко веселиться. Людей, которых ты уже знаешь, и которые знают тебя. Твои способности. Твои склонности. Твое странное чувство юмора.

К сожалению, не все вечеринки заканчиваются удачно.

Однажды мы сбили человека, переходившего дорогу в неположенном месте. За рулем был один из тех перспективных и вполне прилежных молодых людей, который никак не ожидал, что именно ему угораздит попасть в подобную историю. Мне было искренне жаль его, – он был безутешен, и до бесконечности корил себя за нерасторопность. Ничто не могло его хоть как-то успокоить. И, в итоге, он принял готовность понести полное наказание. Конечно, его родители сказали ему, что он сошел с ума, и чтобы он сидел тихо, и не высовывался. Их правоту оспорить трудно. Потом, когда все кончилось, он несколько «отрезвел», и сразу повзрослел лет эдак на пять – в его блестящих волосах брюнета появились миллиметровые следы седины.

Тогда я впервые и всерьез (но в тайне ото всех) поблагодарил Бога за то, что это была не моя машина, и не я стал причиной чьей-то гибели. Мимолетное рождение веры показалось мне весьма милым. Реальность стала наполовину подвластна какой-то высшей силе, о которой я слышал, но никогда не желал верить в нее.

Эту же силу я стал обвинять, когда меня постигали неудачи в моих начинаниях. У меня была убежденность – что-то не давало мне двигаться дальше; не позволяло сделать мне то, что мне хотелось сделать.

Мне страшно хотелось почувствовать гордость родителей за своего сына, услышать их похвалу, быть «принятым» в стан умных и зрелых людей. Все это временно заставляет меня поволноваться.

Конечно, я считаюсь завидным женихом. Простушки постоянно ведут за мной охоту, не подозревая о том, что сами, в итоге, станут жертвами, – развлечение, которое, кажется, не прервется никогда.

Порой я задумываюсь о своей семье, той, которую способен построить всякий мужчина, и эти мысли отзываются в моей душе слабо. Возможно, дело в возрасте? Молодость дана мужчине скорее больше для пустозвонных решений, ничего серьезного, так мне думается…

У меня есть мечта.

Я на пороге власти. Я правая рука власти. Я у власти.

Я власть…

Я меняю мир. Даю ему новое название. Вдыхаю в него иную жизнь.

В реальном положении вещей я люблю рассматривать власть денег. Я склоняюсь к тому, что заработать сегодня большие деньги можно на чужой войне… Война и деньги… Деньги и война… Частью своего состояния я бы профинансировал чью-то войну; ее идеалы; веру, которая за ней стоит.